Доктор Ф. и другие

(«Какой бы он там себе ни «Заде» — а ничего, вполне обходительный. Корней-то Корнеич все, бывало, за коленку щипал, а этот — ни-ни... Хотя и Корнея Корнеича жаль: как ему все обернется? Да и сработались уже, а с этим, с «Задой» — еще поглядеть...»)

* * *

— Все лежишь, Двоехорыч? Лихо тебе, как я погляжу.

— И не говори, друже Леденцов, лихо, ох как лихо! Точно кол в брюхо вколотили. Видал, как он мне саданул? Повыучивались, мать их!

— »Кун-фу» называется. Кирпичные стены рукой прошибают, я в кино видал... Ладно, проехали. Приказ читал? Над нами теперь какой-то «Заде». Тебе за геройство пособие выделил — двести двадцать рэ. На излечение, стало быть. А Касьянычу, инвалиду — ни шиша. Не жалуют нынче снегатыревскую гвардию... Объявил сходу режим «Ч». Вон, площадку для вертолетов на крыше надо расчищать. Ну, ты-то лежи, калеченный, а я уж пойду. Вернусь — уж как-нибудь твои двести двадцать оприходуем. Хочешь, Лайму позовем? Она теперь, при этом «Заде», не такая гордая.

— Не могу я, Леденцов. Говорю ж тебе — пост держу.

— Ну, как хочешь... А только скажу я тебе — постом этим ты себя и довел. Мне вон, помнишь, прошлым годом супруга, когда с Любаней застукала, как скалкой по кумполу саданула? Не хуже твоего кун-фу. И что? Только ею, сорокоградусной, и излечился, уже через пару дней был как новенький. А так, как ты — брюхо себе всякой ботаникой набивать...

— Нет, Леденцов. От поста мне — просветление. Тут знаешь, что я видел? На ухо дай скажу...

— Что за секреты?.. Ну, давай...

— . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Вот так вот, Леденцов, друже.

— ...Ух ты!.. Ни ..... себе!.. Ну-ну, Двоехорыч, лежи пока, выздоравливай... (Уже за дверью, про себя.) Сказанет же!.. Совсем плохой...

* * *

— Ваша не пляшет — банкирское очко!

— Да, с потрохами ты меня съел... Сдавай, что ли, по новой.

— Убирай карты, ребята, вон начальство шкандыбает.

— Ты чё, охренел. Какое начальство, это ж наш Ванька Брюс!

— А ты приказ этого «Зады» читал, темнота? Ваня Брюс теперь по совместительству бригадир «похоронки», а по основной должности, бери выше, старший сотрудник Центра... Из сапожников!

— Фють! Гляди ж ты! Еще вчера у меня фартух занимал.

— Наше почтеньице, Иван Леонтьевич! С повышеньицем вас!

— Что?.. А, да... Но — не устаю повторять: «Homo locum onat, non locus hominet» [Человек красит место, а не место человека (лат.)].

— Слышь, чё он там бухтит. Совсем офигел, что ли, на радостях?

— Недослышал, Иван Леонтьевич, сказать, кажись, что-то изволили?

— А?.. Да так... Говорю: работать, работать надо... Что с этим, из семнадцатого номера? Кремировали?

— Да вот, вишь, незадачка с ним, со старичком этим... Нету его...

— Как это — нету? Убежал, что ли?

— Куда он убежит — упокойник-то?.. А просто вот так вот: нету и всё! Истаял! Один балахон лежит, а самого в балахончике-то и нету!

— Может, кто унес?

— Да кому надо? Можно подумать, добро какое. Упокойник — он упокойник и есть.

— М-да... Эка незадача... И чего ж делать-то?

— Теперя ты начальство, тебе решать.

— Может, что присоветуешь? Опыт у тебя большой.

— Большое дело! Кремация — на то она и есть кремация. Спалить балахончик, пепел — в урную, и дело с концом. Кто эту урную проверять станет? Вон Бузюка покойного и палить не надо было, сам спалился, а урную сделали, матери послали, все чин чином, по-христиански.

— А ежели до кого дойдет?.. Ох, разгонят вашу команду!

— Не разгонят, Леонтьич, не боись! Упокойничков — ентого добра на наш век хватит. Вон, во флигеле, в приемной у Корней Корнеича генерал холодный лежит. Большой генерал, с четырьмя о-от такими звездами на каждом погоне. А как с «Задой» с этим поговорил, так ушел — и маслину себе в лоб. Покудова насчет него никаких указаний не было, а как до дела дойдет — кому хоронить? То-то!

— Говоришь, балахончик?.. Что ж, benedico vos [Благословляю вас (лат.)].

— Ась?

— Нет, ничего... Так и делай... Хотя — как это он исчез?.. Странно, право же, более чем странно... Короче — с Богом...

— Э, Леонтьич, а спросить-то можно?

— Да, да...

— Как тебя так вознесли в один день? Из сапожников! Может, секрет какой знаешь, поделишься по старой дружбе?.. Или, может, с «Задой» с этим в родстве?

— Ах, нет, нет, родство тут, право же, ни при чем. Даже самым падшим было речено: «Et tibi dabo claves regni coelorum» [И тебе дам ключи царства небесного (лат.)].

— ??..