Доктор Фальк. Тайна серого монаха

Фальк с каждым словом все больше и больше понижал голос, под конец затихнув до таинственного шепота. Завороженный его словами Аркадий подходил все ближе и ближе, чтобы ничего не пропустить.

– А как же… – начал было распорядитель, но спохватился, не назвав имени.

– Твой приятель? – уточнил Василий Оттович. – Нет, если хочешь, можешь с ним тоже поделиться. Но он не производит впечатление щедрого человека. Как тебе такой вариант – сдать его полиции?

– Нет-нет, так нельзя! – в ужасе отшатнулся Аркадий. – Если что не так – его дружки меня убьют!

– Хорошо, хорошо, как скажешь, – закивал Фальк, а затем воровато огляделся, подался вперед и шепнул: – Тогда как тебе такой вариант?

– Какой? – нагнулся к нему Аркадий. Этого доктор и ждал. Несмотря на дикую головную боль он со всей силы боднул распорядителя лбом. Тот взвыл и отшатнулся, выронив пистолет. Руки Аркадий прижал к носу, из которого бил фонтан крови. Фальк же не стал терять времени – он невероятным усилием воли напряг мышцы, заставив старое кресло печально скрипнуть. Подлокотники с громким треском оторвались. За ними начало разваливаться и само кресло, позволяя Василию Оттовичу встать. Увидев это, Аркадий рванулся вперед в надежде поднять оброненный пистолет. Фальк не дал ему это сделать. Размахнувшись, он пнул распорядителя в лицо носком туфли. Удар пришелся по уже сломанному носу, отчего Аркадий жалобно пискнул и упал, на вид лишившись чувств.

Василий Оттович быстро выпутался из веревок и обломков кресла. Он поднял с пола револьвер и проверил, заряжен ли он. Пуль внутри оказалось всего четыре, но Фальк и не намеревался стрелять из оружия.

– Как? – плачущим голосом проныл с пола распорядитель. – Как вы так смогли?

– Ты где был, когда мы японцами воевали? – спросил доктор.

– В Петербурге. Половым служил…

– Вот и я служил, – откликнулся Фальк. – Только не в Петербурге, и не половым. Встать! Руки за спину!

Быстро, но надежно связав Аркадия, Василий Оттович оставил распорядителя в подвале, а сам взял револьвер и лампу и поднялся на первый этаж. Помещение оказалось незнакомым, но вот запахи и обстановка подсказывали, что Фальк оказался в подсобной части курзала, куда отдыхающие никогда не заходили. Оказавшись у дверей на улицу, доктор прикрутил фитиль лампы, дождался, пока глаза привыкнут к темноте, и осторожно выскользнул на улицу. Ему удалось сделать лишь пару шагов прежде, чем его окрикнул знакомый грозный голос:

– А ну стой! Бросай оружие!

– Александр Петрович, это я, Фальк! – радостно воскликнул доктор, выполнив команду урядника.

– Василий Оттович! Живой! – выдохнул Сидоров. – Как вы выбрались?

– Нет времени объяснять! Один из бандитов минут пятнадцать назад отправился на дачу Карамышевых, которую снимал инженер…

– Никуда он не направился! – довольно хохотнул урядник. – Заарестован в лучшем виде! Ну и ночка у вас выдалась, господин доктор, а?

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

«Само собою разумеется, что в дальнейшем развитии дела могут быть пущены в ход разного рода неожиданности»

М. Е. Салтыков-Щедрин, 1857 год

После бурных ночных событий Василий Оттович был разбит настолько, что даже не протестовал, когда Сидоров отправил его домой с обещанием рассказать все подробности на следующий день. Доктор дохромал до дачи, не раздеваясь упал на диван в гостиной и проспал до полудня. Последнее оказалось ошибкой, так как ночевка на диване усугубила болезненные ощущения, оставшиеся после избиения громилой. Фальк постарался диагностировать сам себя и пришел к выводу, что несмотря на образовавшуюся на голове шишку и многочисленные синяки по всему телу серьезных последствий для здоровья удалось избежать. Кажется, даже обошлось без сотрясения, так как за исключением боли и легкого головокружения других симптомов Василий Оттович не испытывал.

Погода выдалась замечательная, поэтому Фальк решил, что свежий воздух подействует на него благотворно, и устроил себе поздний завтрак на террасе. Клотильда Генриховна нажарила яичницы с сосисками, добавила к блюду свежих овощей, купленных утром у крестьян-разносчиков, и даже каким-то чудом добыла сладких пирожных из кондитерской. Единственным атрибутом завтрака, к которому кухарка не притронулась, стал кофе – крепкий черный напиток Василий Оттович заваривал исключительно сам, имея внушительную коллекцию заморских кофеварок, от обыкновенной турки до итальянских образцов, напоминающих лабораторное оборудование.

На веранде с чашкой кофе его и застала Лидия. Не дожидаясь приглашения она взлетела на крыльцо и обняла успевшего подняться Фалька.

– Василий Оттович, милый мой, вы живы! Какое счастье! Как вы себя чувствуете? – спросила она, сжав доктора в своих тоненьких, но поразительно сильных ручках.

– Хорошо, – прохрипел Фальк, в силу торжественности момента даже не озвучивший, какую боль доставляют объятия Шевалдиной с учетом его многочисленных гематом.