Доктор Фаустов. Повесть

Он повернул пистолет с чернявого на щёголя. Всем троим стало понятно, что это уже не шутки. И все трое в шаге от трагедии. Майор медленно полез в нагрудный карман. Достал удостоверение, развернул его и поднёс к глазам капитана. Тот внимательно изучил документ. Затем убрал пистолет в кобуру, и молча полез на броню. На деревянных ногах, которые его не слушались. И пару раз проскользнул при этом, чудом не упав на землю. Бикбулатов, глядя на контрразведчика, прокомментировал эти пируэты.

— Нажрутся и чудят! Эх, Россия, Россия…

Блинов привязал свой флажок к стволу пулемёта КПВТ.

— Чего у вас борта все такие? Грязные, замызганные. Без опознавательных знаков. Флажок хотя бы на антенне закрепили. И вся колонна, как на подбор, зачуханная.

— А он такой с завода пришёл, с ремонта. А у нас краска закончилась, всякая разная. А флажок, видно, кустами сорвало. А потом, чего её мыть то, технику? Мы же уже почти дома.

— Давай, Ромашка, поехали. Метров за сто до блокпоста сбросишь скорость, чтобы не провоцировать моих бойцов. Радиостанции у нас неисправны. Обе. А минут десять назад к блоку подъехала тачка с бабами. Они все в крови, машина дырявая. И на заднем сидении женщина мертвая. Говорят, вы их обстреляли, националисты проклятые.

— Во подстава! А? Вот ведь, твари! Ладно, трогаем, капитан. Держись крепче. Меня Ренатом зовут. Я из-под Казани родом…

Когда колонна ушла, Блинов подошёл к своему заму, Сергею Умену.

— Сергей Григорьевич, парнишку накормили? Который со мной разговаривал, когда я к выстрелу готовился. Я ему сказал, чтобы пошёл к ребятам. Накормят и оденут во что-то сносное. Он весь ободранный, в обносках с чужого плеча. И как будто горб у него на спине, под пиджаком не понятно. И перо из него лезет, как из старого пуховика. Пахнет какими-то благовониями, чем-то приторно-сладким. Где он? С колонной уехал? Ты же его должен был видеть.

— Да не было никакого пацана! Ты стоял на бруствере, готовился к выстрелу. Потом РПГ снял с плеча и повернулся направо. Чего-то пробубнил и задумался. Я решил, ты поправочные таблицы вспоминаешь. А потом положил трубу, и в блиндаж метнулся. Выскочил на дорогу, крикнул, чтобы не стреляли. И побежал с флажком в сторону колонны. Померещилось тебе! Оно и понятно, такой стресс! Уж на что я, воробей стреляный. А когда тебя с триколором увидел, затрясло меня всего, заколдобило. Пару раз порывался головной из ФАГОТа накрыть. Ну ты же сказал: не стрелять! А приказ командира-закон для подчиненных, как говорится. Я чуть не заплакал от обиды и бессилия. Я ведь знаю, что пулемёт Владимирова, который на Бэтэре, с человеком делает. Фарш с костями! Хохлушек подставных контрразведчик забрал, который с колонны. А пацана никакого не было. Да и как бы он сюда, к нам на блок пробрался? Через минные поля, Егозу и сигнализацию? А ты мужик, командир! От большой беды нас всех уберёг. Настоящий русский мужик. И я горжусь, что служу под твоим началом. Давай разговляться. Бабы из автобуса куличи и яйца крашеные оставили. Сегодня же праздник! А ты, вроде, крещёный. С праздником тебя, командир! Со светлой Христовой Пасхой!

Послесловие

Эта повесть всего лишь вольный пересказ Первой главы и Эпилога средневекового шедевра, на который я сдуру покусился. Безусловно, адаптированный для современного читателя, и в прозе. Всего лишь Первой главы и Эпилога из бессмертного творения Гёте. На мой неискушенный взгляд, самой интересной и поучительной. Чтобы не утомлять тебя, мой дорогой читатель, заканчиваю эту повесть. Я начал писать её в августе 23-го года. В силу различных проблем со здоровьем закончил в марте 24-го. Не знаю, что будет дальше… Однако, как говорят самураи: СИКАТАГАНАЙ. И добавляют: КАРМА, НЭ? А правоверные говорят: ИНШАЛЛА! А православные: НА ВСЁ ВОЛЯ ГОСПОДА! Итак, последний абзац этого произведения.

ОТЧЕ НАШ!

ИЖЕ ЕСИ НА НЕБЕСИ! ДА СВЯТИТСЯ ИМЯ ТВОЕ! ДА ПРИИДЕТ ЦАРСТВИЕ ТВОЕ! ДА БУДЕТ ВОЛЯ ТВОЯ, ЯКО НА НЕБЕСИ И НА ЗЕМЛИ! ХЛЕБ НАШ НАСУЩНЫЙ ДАШЬ НАМ ДНЕСЬ! И ОСТАВИ НАМ ДОЛГИ НАШИ, ЯКО ЖЕ МЫ ОСТАВЛЯЕМ ДОЛЖНИКОМ НАШИМ! НЕ ВВЕДИ НАС ВО ИСКУШЕНИЕ, НО ИЗБАВИ НАС ОТ ЛУКАВОГО!

АМИНЬ