Доктор гад

– Пошли, пошли, пошли, – твердила Кеа, рванув его на себя.

Они держались подальше от прохожих, а те, кто встречались им на пути, медленно поворачивались и шагали к ним. Их не преследовали, но за каждым поворотом они боялись наткнуться на очередного одержимого, который будет покрепче того парня.

– Поезда ещё ходят, – облегчённо выдохнула она, взглянув на часы на станции лёгкой железной дороги. – Залезай.

Они плюхнулись на холодные скамейки, в вагоне были лишь какие-то девчонки, судя по всему, с отделения репутации. Кеа без разрешения полезла к нему в карман за портсигаром, Рофомм невозмутимо протянул ей зажжённую спичку.

– С тобой ведь не то, что с ними, – как ни в чём не бывало продолжила Кеа прерванный разговор. – Ты заметил эти штуки? Я впервые увидела их в Административном Циркуляре, в тот день, когда случились беспорядки. Мощное было дерьмо. Я хотела привести тебе одержимого, но, когда всё кончилось, он свалился без чувств, у него кровь шла из носа и из ушей, умер уже в реанимации. А теперь я вижу подобное каждый день – массово. Очень хорошо вижу…

– Ты всегда хорошо видела тьму, – одобрительно кивнул он. – «Здравствуй, сумрак, друг мой старый…»

– «…К тебе шёл я благодарный. Ведь мой сон сплошен тобою, весь мой взор пронизан тьмою», – допела она. – У тебя особенная тьма, Ребус. Я увидела, когда ты выходил из дома, оставив там своего кота. Ты ничего не делал, но внутри тебя словно что-то накалялось, – и сейчас я поняла что. Ты знал, что она якшается с этим мужиком? Шёл убить?

– Не понимаю, о чём ты, – Рофомм невозмутимо улыбнулся, поглядев за бортик вагона. На реке, что странно, тумана было меньше, можно было даже различить плывущие по ней предметы. Один из них явно был не очередной корягой, понял он, прищурив свои зоркие глаза. – О, что это там? Огла, гляди, там утопленник!

Студентки, заслышав их, вскочили и завизжали, Рофомм злорадно усмехнулся. На отделении репутации учились, по слухам, самые бесстрашные девушки, и забавно было наблюдать, как они пищат, словно обычные цветочницы. Кеа смотрела на него до отвратительного изучающе.

Она утащила его в своё логово в Администрации. Она, палач Терлецес и один из местных коронёров свили себе гнездо в морге – один анатомический стол, два письменных, уменьшенный приборчик душескопа на один палец, который они выпросили у Равилы. Жертв сюда притаскивали ещё живыми, а удобная температура морга помогала дольше держать объекты в бессознании. Но человек на анатомическом столе был уже, очевидно, мёртвым, когда его сюда привезли.

– Тот самый кучер, – объяснила она. – Исследовали возможные телесные нарушения после одержимости.

Заметили некоторые искажения… Ну да ладно. Присаживайся, чувствуй себя как дома. Налить тебе?

– Нет, – спокойно ответил он. Сегодня ему не хотелось ни алкоголя, ни эритры. Душа впервые пребывала в странном порядке.

– Ты ведь не просто чудной, Ребус. Я об этом давно догадывалась. Но тогда я не чувствовала… не чувствовала этого. Оно, знаешь… было похоже на тьму в том парне с площади. Жаль, что мне не дали его изучить, ну да ладно. Сущая гадость, я такой даже в бывшем муже не видела.

Кеа два года была замужем за неконтролируемым мерзавцем – зная её вкус на мужчин, Рофомм с Равилой подозревали, что такого человека она искала намеренно. И когда он в очередном помешательстве попытался её зарезать, Кеа, которая была к этому готова, умудрилась заманить его под хлипкий стеллаж и обездвижить. Через несколько минут у неё дома уже были коллеги-полицейские, а через несколько дней он ехал в тюремном вагоне на юг, в приют для душевнобольных преступников. Кеа, со счастливой ухмылкой продемонстрировав суду шрамы от их многочисленных драк, без труда получила развод. Через терц она издала статью о проклятии ревности в «Ремонтнике» и пару заметок в «Схроне», а ещё её приглашали читать лекции будущим душевникам-криминалистам. Кеа любила мужчин, которые любили кровь.

Доктор Рофомм Ребус не мог знать, что в другой жизни Огла Кеа была в одном из первых составов группы по делу международного террориста, серийного и массового убийцы Рофомма Ребуса, но долго там не продержалась – погибла вместе с тогдашним шеф-следователем. Там никто не держался долго, кроме Дитра Парцеса.

Кеа продолжала его расспрашивать о недавнем – нравилось ли ему заставлять человека в тальме душить себя, почему он хотел его придушить, задумывался ли он о последствиях в момент покушения, хотел ли он убить бывшую жену следом за всемирщиком, что он чувствовал – ярость, власть, возбуждение?

– Стой, стой, – он выставил пятерню. – Не туда. Я просто увидел кое-что, что не успел проконтролировать. Это часть беспорядка. Это надо устранить. Какой-то человек лезет к моей женщине – а тебе бы понравилось, если б у тебя украли брошку и нацепили на себя?

– Я знала, что гралейцы считают жён своей собственностью, но не думала, что настолько…