Доктор Гоа

Долго сердиться на эту братию невозможно. Чтобы отвязаться, я беру связку бус, вытягиваю тонкую сандаловую нитку и, поторговавшись, покупаю ее за пятьдесят рупий. И тут же понимаю, что совершила ошибку, потому что торговец, оживившись, начинает совать мне под нос все новый и новый товар, а со всех сторон, заприметив удачную сделку, бегут другие представители пляжной коммерции, полные свежих сил. Я в ужасе вскакиваю с лежака и очертя голову несусь в воду. Парни преследуют меня, потрясая бусами, пока я не ныряю в волны.

Эффективных способов борьбы с ними я в конечном счете разработала два. Первый подсказали мне гоанские старожилы. Они посоветовали в особо сложных ситуациях говорить торговцам: «Чало Пакистан!», то есть «Иди в Пакистан!». Я попробовала, и – приятная неожиданность! – услышав это, ребята менялись в лице и быстро уходили – очевидно, в сторону Пакистана (слова-то, видно, были волшебные!). Но часто так поступать я не решалась, мне было жалко этих добродушных, наивных, как дети, парней, пусть даже и невоспитанных.

Правда, и тут бывали осечки. Однажды мне попался торговец несокрушимой наивности (или – наглости?). На мое «Чало Пакистан!» он ответил удивленно:

– Зачем в Пакистан? Мы же индийцы…

Второй способ я придумала сама. Как-то раз торговцы бусами поймали меня у самой воды, обступили со всех сторон и принялись обрабатывать. Напрасно я трясла пустыми руками, показывая, что у меня нет с собой денег, напрасно вырывалась. Но вдруг, в приступе куража, я закричала:

– Да ну вас, пошли лучше купаться!

И, ухватив за руку одного из ребят, потащила в воду. Эффект превзошел все мои ожидания: парнишка начал бешено вырываться и орать, а все прочие бросились врассыпную. Купаться они почему-то очень не любят. С тех пор, видя приближающуюся гоп-компанию, я говорила:

– Ну, сейчас я вас искупаю! – и грозно приподнималась с лежака. Если же душевных сил на это не было, то просто посылала парней куда подальше, а они с надеждой говорили по-русски:

– Потом? Потом-потом?

– Да, да, потом, – с облегчением отвечала я, вновь закрывая глаза.

Был среди торговцев прехорошенький паренек лет пятнадцати, кудрявый глазастый негритенок по имени Розуа. Однажды моя приятельница, художница Наташа взяла у него пару ниток жемчуга, а деньги забыла дома, так что договорились в кредит. Однако на следующий день она простудилась и на пляж не пришла. Розуа с приятелем (этому вообще было лет тринадцать) стали выяснять у меня, где Наташа. В следующие несколько дней, пока она болела, я с трудом отбивалась от этих детишек. Наташа жила в глубине поселка, адресов у нас тут не существует, так что объяснить доходчиво дорогу к ней не представлялось возможным.

– Приходите в восемь вечера к моему отелю, я вас отведу к Наташе, – говорила я.

Розуа с приятелем уныло кивали.

– Вы знаете, где я живу?

– Знаем…

Но вечером странные дети не являлись, а на следующий день вновь начинали одолевать меня расспросами о Наташе. Пришлось, вконец озверев, вести их к ней домой прямо с пляжа. Надо сказать, что Наташин зять этому визиту не обрадовался: нечего, мол, им показывать, где мы живем, а то еще обворуют ненароком.

Выхожу из воды, снова ложусь на солнышке. Но покоя по-прежнему нет: приближаются торговки тряпками.

– Парео покупай! Сарафан-марафан! – пронзительно кричат они по-русски. Эти девицы не так навязчивы, как продавцы бус, но у них бывают интересные и очень дешевые вещи, так что стоит взглянуть, что они там принесли.

Среди торговок выделяется Мария – красивая сорокалетняя женщина, очень худая и черная. Мы с ней дружим. Мария – большая шутница, любит нас разыгрывать: рассказывать, например, какие-нибудь липовые российские новости, якобы услышанные по радио. Она неизменно весела и приветлива, говорит быстро, с характерным акцентом, на очень приличном английском. Мария приехала в Гоа из Карнатаки торговать своим товаром. Иногда она ездит на недельку домой, к мужу. Потом рассказывает, что он напился и ее избил. Стоило ехать… Марии обычно помогает дочка Гита, тоже красавица.

Есть еще две девицы, Юля и Соня (во всяком случае, так они нам представились), эти ходят парой, с огромными тюками тряпок на голове. Юля спокойна, всегда улыбается, а вот Соня невероятно обидчива.

– Почему, – говорит она мне, грозно сверкая глазами, – ты весь мой товар посмотрела и ничего не купила?

Что тут скажешь? Как-то и впрямь неудобно. Отвечаю, запинаясь, что на днях приду к Соне в палатку и там уж непременно что-нибудь выберу.

– Смотри, ты только обязательно приходи, – говорит Соня, взваливает свой тюк на голову и обиженно удаляется. Приходится тащиться вечером к Соне и покупать у нее парео за сто рупий, а то ведь не простит… В палатке прямо на полу, на джутовых циновках, сидит ее муж и руками ест рис из железной миски. Тут же, на расстеленном одеяле, они спят. Торговцы все приезжие, живут прямо в своих магазинчиках, часто большими семьями, с детьми и домашними животными. Среди развешанной одежды бегают голые карапузы, писают на пол.