Доктор-хулиган (ЛП)

Наверное, в университете. И хотя после окончания университета я продолжил медицинскую подготовку, технически, я не жил так… никогда.

На первом курсе университета я жил в общежитии, потому что мой психолог считал, что это будет хорошим переходом к нормальной жизни.

Оказывается, все было не так просто.

Хотя, в итоге я познакомился с Гэвином. Но после первого года я вернулся в свой дом в Саутленде, огромный, сверхсекретный современный особняк, купленный мной в шестнадцать лет, когда я злился на весь мир и отчаянно пытался от него спрятаться. На третьем курсе я заскучал по Гэвину, поэтому, когда он съехал из кампуса и, в конце концов, убедил меня, что меня не узнают, мы вместе стали снимать квартиру с двумя спальнями в здании, мало чем отличающемся от этого.

Конечно, у меня всегда был свой дом, куда я мог бы вернуться, если бы мне это было нужно. Чтобы позаниматься, побыть одному или… поиграть.

До последнего года обучения на бакалавриате я вел себя осторожно, чтобы не раскрыть лучшему другу свою истинную сущность, а после осознал, что он тоже может принять участие в кинк-сцене.

К тому времени я уже стал опытным участником престижного ванкуверского круга по интересам.

Востребованный доминант в двадцать два года.

Тогда-то я и понял, что разумнее ограничить круг тех, с кем сплю, сделав это с помощью формального финансового соглашения.

С тех пор были не только девушки по вызову. Лишь в девяноста процентах случаев, потому что несколько попыток найти сабу, с которой бы у меня срослось, обернулись катастрофой.

Суровое напоминание, в котором я нуждаюсь, когда преодолеваю последнюю половину лестничного пролета дома Вайолет. Она живет на верхнем этаже. Похоже, на каждом по четыре квартиры.

— Ты знакома со своими соседями?

Она бросает на меня невинный взгляд.

— Нет, но они большие, крепкие, татуированные и ездят на мотоциклах. Носят с собой обрезы…

Я поднимаю бровь, и она останавливается.

— Да, я их знаю, — говорит она тихо. Она указывает на ближайшую дверь. — Это квартира Мэтью. Он полицейский. — Ее следующие слова предваряются секундным колебанием. — И он гей. Но вполне может тебя избить. И он это сделает. Так что имей в виду.

— Бойся, но не ревнуй. Понял. Это тот парень, с которым ты разговаривала по телефону в больнице?

— Да.

— И в своем кабинете?

Она замолкает, вставляя ключ в замок.

— А сам не хочешь сказать, кому звонил в тот вечер, когда уходил от меня?

Я киваю. Нам нужно перестать играть друг с другом.

— Другу. Он тоже полицейский. Но никогда тебя не побьет.

В этот момент между нами что-то возникает, но исчезает прежде, чем я успеваю ухватиться за это. Она толкает дверь, проходя внутрь, и я следую за ней. Она указывает в сторону светлой, чистой кухни, и я ставлю продукты на стол.

Все это время внутри меня нарастает странное напряжение. Тот момент у двери… Не знаю, что это было.

И мне не нравится пребывать в неведении. От этого я могу переступить черту.

А Вайолет не заслуживает этого от меня. Черт, ей и так уже приходится многое расхлебывать по моей вине. Может, мне стоит начать с извинений.

Я смотрю, как она убирает еду, оставляя хлеб на столе. Сумку она складывает и оставляет в специально отведенном месте на отдельной полке. Когда она начинает наводить порядок на столе, я приближаюсь и останавливаюсь в футе от нее, отвлекая от работы.

Дождавшись, когда она посмотрит на меня, начинаю:

— Я хочу поговорить, и хочу, чтобы ты послушала.

Она отводит взгляд.

— Это никогда не было моей сильной стороной.

— Помнится, твое умение слушать было на высшем уровне.

— В ту ночь все было по-другому. Тогда я была не совсем той, кем являюсь изо дня в день, и у нас такие сложные…

— Тише, котёнок.

Она широко распахивает глаза, но плотно стискивает губы. От ее уступчивости все внутри меня сжимается от удовольствия. Котёнок. Да, мы воспользуемся этим снова.

— Я понимаю, что причинил тебе боль, и…

Она открывает рот, чтобы возразить, но я поднимаю руку, прижимая подушечку пальца к ее приоткрытым губам. От этого прикосновения по руке разливается жар.

— До встречи с тобой мне нравилась моя сексуальная жизнь. Конкретная. Контролируемая. Основанная на защите меня от… — Я вздыхаю. — Многого. Людей, которые хотят от меня больше, чем я могу дать. Тайных поклонниц. Тех, кто хочет стать миссис Макс Донован, потому что мистер Макс Донован не заинтересован в женитьбе. Даже был репортер, проникший в секс-клуб, который я посещал, когда мне было двадцать.

По ее лицу пробегает шок. Я отнимаю руку, но недостаточно быстро, чтобы не почувствовать дуновение теплого воздуха от удивленного:

— Ох, Макс. Это ужасно. Я не знала…

— Никто не знает. Очевидно, здесь это еще не стало достоянием гласности, но именно поэтому для меня важно работать с первоклассной юридической фирмой. — Я морщусь. — Мне уже приходилось судиться не с одним, так называемым, новостным агентством.

— Как тебе… — Она замолкает, и я практически вижу, как шестеренки в ее голове вращаются в вопросах юриспруденции, пытаясь понять, как я растоптал свободу прессы.

Пожимаю плечами.