Доктор, который любил паровозики. Воспоминания о Николае Александровиче Бернштейне

Вера Талис Доктор, который любил паровозики. Воспоминания о Николае Александровиче Бернштейне

Посвящается папе, который поселил в моем сердце любовь

От автора-составителя

Когда в 2004 году вышла книга Иосифа Моисеевича Фейгенберга «Николай Бернштейн: от рефлекса к модели будущего» – первая биография Н. А. Бернштейна, долгое время остававшаяся единственной[1], – я узнала о ней случайно и купила один из 500 экземпляров тиража. Прошло 10 лет, и мне с трудом удалось найти эту книжку, чтобы подарить внучке Николая Александровича Бернштейна, Н. А. Ковалевой (Бернштейн). У нас мало кто прочел эту книгу, а во всем мире с 1996 года (100-летия со дня рождения Н. А. Бернштейна) ученые встречаются каждые два года на Бернштейновской конференции и даже присуждают Бернштейновскую премию наиболее достойному члену международного сообщества по двигательному контролю.

А тогда, прочитав биографию Николая Александровича, я поехала к дому в Большом Левшинском переулке, где он прожил всю свою жизнь[2]. К моему удивлению, мемориальной доски на доме не было… Мне лично было за что благодарить Николая Александровича Бернштейна – полутора годами работы в американской лаборатории в 1999–2000 годах я была обязана и тому, что при поступлении меня представили как научную «внучку» Бернштейна (через моего руководителя Виктора Семеновича Гурфинкеля, аспиранта Николая Александровича). Я же начала собирать материалы о Николае Александровиче в 2009 году, случайно узнав о том, что его аспирантка, Даниэлла Ароновна Гинзбург, живет рядом со мной в Москве! Сейчас Даниэллы Ароновны, так же как родного племянника Н. А. Бернштейна – Александра Сергеевича Бернштейна, приемной дочери Н. А. Бернштейна – Татьяны Ивановны Павловой, а также Владимира Львовича Найдина, Бориса Израилевича Ходорова и многих из учеников Н. А. Бернштейна, у которых я успела взять интервью, нет в живых. Получается, что они доверили мне нечто прямо на пороге смерти. Многого из того, что они рассказали, не знают ни их дети, ни внуки, не говоря уже о коллегах и друзьях. Такое было время. А может, оно такое всегда: плохое хочется забыть, а о хорошем говорит облик человека в старости. Мне повезло – я увидела красивых и умных людей. Я не имею права цензурировать их слова, я могу проверять факты, давать биографические справки, сообщать найденную за это время дополнительную информацию. Старые люди говорят пунктиром. Имеющий уши да услышит, а нет, так и не надо. Ведь времени оставалось уже мало. Я спешила собрать портрет их учителя, собрать пазл из маленьких кусочков, истертых временем, но очень ярких. «Я видел гения», – повторяют они один за другим.