Доктор, который научился лечить все

Ну, и плюс всякие другие хитрости и принципы — введение внешней оси, например, когда фиксация конечности и замена оси её качания позволяет включить именно те мышцы, которые нужно. И отсюда вытекает следующий принцип — работа на слабой стороне. Вообще, сам принцип работы не на сильной стороне, а на слабой — инновационный. Врачи ведь чем обычно занимаются? Там, где присутствует мышечно-суставной дисбаланс, например, у инвалида, есть мощная, сильная укороченная группа и есть слабая мышечная группа. Сейчас вся медицина ориентирована на то, чтобы сильную группу выключить, растянуть или ослабить, чтобы каким-то образом подравнять баланс. То есть воздействие идёт на сильную мышечную группу. Мой папа — первый человек, который сказал: а давайте мы вообще сильную группу трогать не будем, а будем работать на слабой стороне. Но чтобы включить механизм работы на слабой стороне, нужно эту слабую растянутую сторону еще сильнее растянуть. А растяжение, с точки зрения классического терапевта, это ещё большее ослабление! Они не понимают: как можно работать, еще больше ослабляя и так ослабленную структуру?

Я вздохнул:

— Я тоже не очень понимаю, что вы имеете в виду под растяжением?

Дочь Гения взяла мою руку и подогнула кисть:

— Вот. Ваша рука вот так вот завернулась. ДЦП-шник обыкновенный. Здесь сильная сторона, сухожилия укоротились, мышцы спазмированы. Здесь — слабая сторона, мышцы перерастянуты, тонкие как ниточка, даже можно сказать, анатомически не представлены. Что делает классический терапевт? Он спазмированную сторону массирует, массажирует, растягивает. Что предложил папа?

Он предложил в этой мышечной группе антагонистов воздействовать не на сильную, а на слабую сторону — для того, чтобы перерастянуть и так перерастянутую мышечную группу; для того, чтобы вызвать там мышечный отклик и востребовать эти мышечные группы. Но внутри слабой мышечной группы этого сделать нельзя: она и так перерастянута. Зато это можно сделать, если ты вводишь внешнюю ось вращения и воздействуешь через неё. Тогда ты можешь увеличить диапазон воздействия на слабую сторону. Это была крутейшая идея! Как она ему в те годы пришла в голову, вообще непонятно! Вся неврология была против такого воздействия!

Я посмотрел на свою скрюченную мнимым параличом руку с поджатой кистью. И на всякий случай уточнил:

— Иными словами, Блюм задает такое движение руке с помощью внешнего привода, которое формирует в организме запрос на работу ослабленных и практически атрофированных групп мышц?

— Да, — кивнула Дочь Гения. — Но это в теории. А на практике, чтобы там начался отклик, чтобы стали пробуждаться те мышцы, которые потом разогнут эту скрюченную руку, нужно подобрать правильное ускорение. Там работает — сейчас я использую терминологию моего брата — смарт-технология. Пример такой технологии — ремень безопасности. При низком ускорении ты ремень просто вытягиваешь, но если ускорение подходит к какому-то пороговому значению, то возникает контракция. Зажимает ремень! В мышцах тот же самый механизм заложен. Существует ускорение, при котором даже слабая, парализованная, выключенная, никогда не работавшая, даже анатомически не выраженная мышечная группа вдруг начинает включаться. И появляется искорка жизни, которую ты дальше начинаешь раздувать, раскачивать и заводить.

— Получается, надо дергать порезче, грубо говоря?

— Нет, надо индивидуально дергать. Пользуясь своими ощущениями, подбирать ту скорость, которая в данных условиях будет этот механизм включать. Поэтому реабилитация — всегда очень индивидуальная работа. И в наших тренерах, инструкторах папа развивает именно эту сенсорную способность ловить то самое ускорение, при котором возникает хороший, нужный, правильный отклик. Это можно научиться чувствовать. Никакой механический прибор этого не воспроизведет и не почувствует. Поэтому, как говорит папа, самый лучший тренажер для человека — это человек. Человек с развитыми навыками. Поняв это, он стал себя развивать как чувствительную машину для извлечения разных откликов из чужого тела.

— И убил на это годы.

— Десятилетия. Я помню, в те далекие годы, когда не было вообще никакой терминологии, не было никаких тренеров, тренажеров, мы тогда жили в Барнауле, на втором этаже, и к нему очередь стояла прямо на лестнице, выползая огромной загогулиной на улицу. Как в блокадном Ленинграде за хлебом. Он принимал тогда по 2–3 минуты. И многие люди за эти две-три минуты должны ему по гроб жизни. Про него шёл слух, что он чудо-мастер. А он тогда только набивал руку.

— И что несли ему? Какие болезни, как драгоценность, приносили ему люди?