Доктор, который научился лечить все

Нормальным людям нужна нормальная жизнь — семья, дети, время на семью. Нормальному человеку половину или четверть жизни на дядю горбатиться не светит. Час в день, то есть немногим более десяти процентов, — ещё нормальная цена за социальную инфраструктуру, приличные дороги и школы. А на большее я, например, не согласен. И не надо меня на подвиги звать, у меня семья. Я не буду радостно прыгать, как бобик, в сторону начальственного замаха — за любую идею. Но многие люди — что постсоветские, что леволиберальные западные, с сильным стадным инстинктом — готовы к коллективизму. Таким и оздоровление не нужно, поскольку это вещь индивидуальная в принципе. Это ведь надо очень высоко свою ценность понимать, чтобы о себе заботиться. А у стада мышление дотационное, дотационный склад ума, как я это называю. Мы об этом уже немного говорили.

— Говорили, герр доктор! Но ценностные вещи требуют неизменных повторений. Тем паче, что сам термин надо расшифровать — дотационное мышление.

— Дотационное мышление — патерналистское прежде всего. Такие люди думают, что им все обязаны — государство, партия… Они всю жизнь на государство горбатились, пятилетки выполняли, на комсомольских стройках ударно корячились, голодающим африканцам помогали, инвалидам на операции скидывались, в госпиталях волонтёрили, и теперь государство на старости обязано выдать им именные костыли. Но есть и другой склад ума, не дотационный, а инвестиционный. Людей с таким складом ума мало. Они сами несут за себя ответственность. Сами принимают за себя решения. Такие люди не будут платить 50 % налога незнамо на что. Они говорят: вот вам 10 % на общак, ребята. Это терпимо. А если вы с меня попробуете 50 % взять, я не буду работать, буду сидеть на пособии — раз налоги такие, значит, и пособия прекрасные. Или уеду в другую страну, где нет таких пособий и таких налогов. И они уезжают, покидая европейскую богадельню, отказываясь от гражданства США и отправляясь в те страны, где налоговый режим более гуманный к людям работающим. Такие люди ценят себя и свое здоровье.

И я себя ценю. Поэтому и беру дорого. И всегда, когда меня звали на какой-нибудь субботник, я отвечал: «Нет ребята, я слишком дорого стою. Найдите кого-нибудь подешевле». И такое отношение у меня к любым субботникам, они ведь не только в Совке бывают. И на западе общественная работа массу времени у тамошних «комсомольцев» отнимает. Я никогда не буду бороться за чистоту планеты. Я не гадил, зачем вы меня чистить зовёте? — Но ты же хочешь, чтобы город был чистым? — Хочу. И если вы его не вычистите, я из него уеду. Я найду для работы и жизни город, где не гадят.

Помню, приехал в Афины. И так же быстро уехал. Ужасный город! Все стены исписаны, изрисованы, мусор какой-то… В таком городе — неважно на какой должности и за какую зарплату — я жить не могу. Я хорошо делаю своё дело, а мусорщики пусть хорошо делают своё. Моя благотворительность по отношению к людям — в другом: я своё хорошее дело хочу распространить теперь на массы, если вы не против, Александр Петрович.

— Да как же я могу быть против, когда я всегда и целиком «за»! И неоднократно вопрошал вас, нельзя ли хоть что-то из наработанного нового знания оставить людям в виде некоей формализации. Хотя, конечно, массы этого не заслуживают. Я не люблю народ. Но мне нравятся отдельные люди.

— Народ пребывает в запустении, — согласился со мной Блюм. — С печалью я гляжу на наше поколенье. Представьте себе, в середине семидесятых была медицинская норма — в армию не брали с плоскостопием, со сколиозом, очкариков… В пушечное мясо не брали! Прошло тридцать лет, и вот мы в 2005 году, обследовав полторы тысячи призывников по лужковскому гранту, нашли только пять призывников, подходящих под стандарты 75-го года. Лично я испытал культурный шок. Прошло всего каких-то тридцать лет, а народ уже совершенно другой! Вот я и подумал: оздоровление нации на сегодня — высшая цель.

— И даже не конкретной нации. У всего человечества сегодня такая ситуация. Кроме совсем уж диких стран, где ещё идет, быть может, естественный отбор.

— Поэтому и родилась идея — выделить из всего массива моего искусства воспроизводимое ремесло. Есть масса уникальных людей, умеющих делать нечто такое, научить которому невозможно. Начинаешь учить, а человек тупо не понимает. Даже врач… Поэтому и хочу выделить простое, базовое, фундаментальное. Такое простое, чтобы воткнул в розетку — работает. И вопросов лишних потребитель не задает, неважно ему, какая теория там вложена и согласна ли с ней современная медицина. Я всегда занимался тем, что мне интересно. Мне было интересно сделать то, с чем не может справиться медицина. И я сделал это. Причем по всем направлениям — гастроэнтерология, пульмонология, гепатология, неврология, аллергология и так далее, сами можете, что хотите, перечислить, не ошибетесь. Но я понимаю, что на этот уровень больше никто никогда не запрыгнет.