Доктор Коул

— Думаю, что изменит, и серьезно. — Юстис высыпала осколки в мусорную корзину, выругалась и сунула палец в рот. — RU-486 должен удачно пройти тестирование в США, потому что его уже много лет используют во Франции, Англии и Швеции.

— Как только врачи смогут использовать препарат и предоставлять сопутствующее лечение в тиши своих офисов, война будет выиграна, более или менее. У многих людей до сих пор существует неприятие аборта, конечно, и все равно время от времени они будут проводить демонстрации. Но, когда женщина сможет прерывать беременность, всего лишь посетив семейного доктора, война с абортами в основном закончится. Они не смогут протестовать везде.

— Когда это случится?

— На это уйдет около двух лет, я полагаю. Нам надо постараться продержаться до того времени. С каждым днем в клиниках работает все меньше людей. Во всем штате Миссисипи лишь один мужчина делает аборты. В Северной Дакоте — лишь одна женщина. Доктора твоего возраста не будут заниматься этой работой. Многие клиники еще открыты, потому что там работают пожилые, вышедшие на пенсию доктора. — Она улыбнулась. — У стариков крепкие нервы, Р. Дж., они намного смелее молодых. Интересно, почему?

— Возможно, им не так много терять, как молодым. У молодых еще есть семьи, о которых надо заботиться, и карьера, которую надо делать.

— Да. Ну, спасибо Богу за стариков. Ты исключение, Р. Дж. Я бы отдала все, что угодно, чтобы подыскать доктора вроде тебя. Скажи, о чем ты хотела поговорить?

Р. Дж. выбросила осколки стекла в корзину и покачала головой.

— Уже поздно. Пойду работать. Ничего особенного, Барбара. Я как-нибудь потом расскажу.

В пятницу вечером она готовила рагу на ужин и слушала по радио концерт Моцарта для скрипки, когда ей позвонила Тоби.

— Телевизор смотришь?

— Нет.

— О боже, Р. Дж. Включи.

Во Флориде шестидесятисемилетний доктор по имени Джон Байард Бриттон был застрелен возле клиники, где проводил аборты. Его убил из дробовика фундаменталистский протестантский священник Пол Хилл. Убийство произошло в городе Пенсакола, там же, где в прошлом году Майкл Гриффин убил доктора Дэвида Ганна. Р. Дж. сидела и слушала, приоткрыв рот и не двигаясь. Вскоре она почувствовала запах горелой капусты, очнулась, побежала в кухню, вывалила дымящееся месиво в мусорное ведро и вернулась в гостиную к телевизору.

Убийца Хилл приблизился к машине доктора вплотную и выстрелил в водителя с очень близкого расстояния.

Дверца машины и окно были изрешечены дробью. Доктор погиб на месте. С доктором в машине были добровольные сопровождающие. Мужчина семидесяти лет, который сидел рядом, также погиб, а его жена на заднем сиденье была ранена.

Ведущий обзора новостей отметил, что доктору Бриттону не нравилось делать аборты, но он хотел, чтобы у женщин был выбор.

Дальше показывали отрывки интервью преподобного Хилла на предыдущих демонстрациях. Тогда он очень хвалил Гриффина за убийство доктора Ганна.

Показали интервью с религиозными лидерами движения против абортов, в которых они осуждали насилие и убийства. Лидер национального движения против абортов заявил, что его группа считает убийство прискорбным событием. Но тут же пустили ролик, где он призывает на головы докторов, проводящих аборты, всяческие несчастья.

Ведущий добавил, что последние неудачи движения против абортов могут вызвать «увеличение количества актов агрессии со стороны самых радикальных членов и групп внутри движения».

Р. Дж. сидела на диване, обхватив себя за плечи руками, будто не могла согреться. Даже когда новости закончились и началось очередное шоу, она не могла оторвать взгляд от экрана телевизора.

Всю субботу и воскресенье она готовилась к неприятностям. Она сидела в доме с запертыми дверями и окнами, закрытыми ставнями, старалась больше читать и спать.

Утром в воскресенье она поехала на вызов. Вернувшись домой, снова заперла дверь.

В понедельник, приехав на работу, она оставила машину недалеко от Мейн-стрит и направилась в офис пешком. Когда до офиса оставалось несколько домов, она свернула в подворотню и вошла через заднюю дверь.

Весь день на работе она не могла сосредоточиться. Ночью трудно было заснуть, поскольку она вся превратилась в комок нервов. Назойливые телефонные звонки с угрозами прекратились. Она морщилась от каждого звука, будь то скрип старой половицы или звук включившегося холодильника.

Наконец в три часа утра она встала с постели, распахнула окна и отперла двери.

Она вынесла на улицу раскладной стул и поставила его возле грядок. Вернувшись в дом, она взяла виолу да гамба, уселась под звездами и принялась играть чакону Маре[10], которую как раз разучивала. В предрассветной тьме музыка звучала прекрасно. Р. Дж. играла и представляла, как животные в лесу прислушиваются к этим мистическим и странным звукам. Она фальшивила, но ей было все равно. Это была серенада для ее салата.