Доктор Кровь

Со стоном, в котором было пополам боли и притворства, она ме-е-едленно стала стаскивать с себя бурые от крови джинсы и располосованную кожаную курточку. Под черной кожей и заклепками обнаружился кружевной бюстгальтер «Анжелика», а под джинсами – микроскопические кружевные трусики-стринги. Она, медленно извиваясь, повернулась, и кружевной бюстгальтер слетел с полных грудей с крупными розовыми сосками. Скользнув ладонью себе между точеных ножек, она помассировала тами ме-е-едленно стянула трусики…

Я перевел дух: вампирши – это настоящие дьяволицы! Недаром первой вампирицей, по преданию, была ведьма Лилит, первая жена библейского Адама и проклятье рода человеческого. Вампиры женского пола сочетали в себе коварство женщины с кровожадностью исчадий ночи.

Сумей она подманить меня сейчас – обошлась бы только регенерацией, моей крови ей вполне бы хватило.

Пошел я переодеваться…

В операционной молодая вампирша изрядно подрастеряла свой дьявольский неотразимый шарм. Обычная пациентка, но, правда, фигурка у нее!.. Так, ладно – сосредоточимся на работе. Я запеленал соблазнительную ночную охотницу ремнями с серебряными нитями.

Раны молодой упырицы были довольно серьезны. Левая рука и левая сторона груди были глубоко располосованы. Рука к тому же еще и сломана: «луч» в типичном месте [8]. Шея слева тоже была изгрызена в лохмотья: удивительно, как еще не была задета сонная артерия. Впрочем, если бы Artheria carotis communis была бы повреждена, то вампирочка вряд ли добралась бы ко мне, даже в таком плачевном виде. Лицо у моей ночной гостьи тоже было серьезно изукрашено. Вампирша наверняка воспользовалась чарами, все полночные охотники – превосходные гипнотизеры, а женщины – в особенности.

Начинаю чистить и шить раны, края рваные, в нескольких местах вырваны клочья мяса. Ну да ничего: мясо нарастет.

Начинаю, как всегда, с самого опасного – осторожно сшиваю поврежденные мышцы шеи. Грудино-ключично-сосцевидная мышца изорвана так, словно в нее впились клыками. Да, наверное, так и было. Лестничная мышца тоже была повреждена. Я промыл рану и неторопливо начал шить поврежденные края кетгутом.

Потом перешел ниже. Левая грудная мышца сильно рассечена, скорее всего, когтями ее противника. Но тут – все в порядке. Снова щелкает изогнутая игла в зажиме иглодержателя. Шью, оглядываясь на прелести. Да, соблазнительная грудь…

Далее – накладываю шину на поврежденную руку. Все, нормально. Заканчиваем…

* * *

–  Че-ло-век… – ну и интонация, такой только праведников с пути истинного совращать.

Чертовка на операционном столе грациозно изогнулась. Серебряные браслеты ощутимо впились ей в запястья, и она зашипела, как рассерженная кошка. Но продолжала зазывно улыбаться… Вампирочка была хороша – алые губки, голубые глаза, платиновые волосы, а фигурка – блеск! Но соблазниться ею – все равно, что заниматься любовью с гюрзой.

Я молча снял с нее серебряные путы. Молодая упырица встала и грациозно потянулась. Встал и у меня.

– Красавица, я тебя залатал. Прошло около суток, и ты успела регенерировать.

– Ага, че-ло-век, заживет, как на собаке. Как на сучке… Грязной сучке, которую ты хочешь… просто вожделеешь!

Девочка сделала исполненный грации шажок в мою сторону. Я молча навел на нее «Сайгу».

– Дробовик с предохранителя снят, патрон – в патроннике. Знаешь, я слишком ценю свою работу, чтобы портить ее серебряной картечью. И я буду очень сожалеть, если придется сделать тебе экспресс-пирсинг, – вампирша была сейчас бледнее обычного. После регенерации она была голодна.

Кровососущая дива презрительно фыркнула и пожала плечиками, такими беззащитными…

– Одевайся, в шкафу найдешь все, что тебе нужно.

– Можешь трусики оставить себе. Это мой подарок, че-ло-век, – мне показалось, что за иронией и цинизмом хоронится тщательно скрываемая печаль. Та же печаль отразилась и в ее бездонно-голубых, но мертвых глазах.

Но все это длилось всего лишь секунду.

Одевшись, вампирша ушла в ночь. Наверняка – на охоту, уж слишком много сил она потратила на регенерацию. Но над этим, увы, я уже не властен.

* * *

Полночь. Не спится, рюмка коньяка на журнальном столике и снятая с предохранителя «Сайга» с досланным в патронник патроном рядом. Звонок в дверь. Под ложечкой шевельнулось неприятное предчувствие. Что же на этот раз? А неприятное предчувствие, оставшееся еще с войны, только усиливалось.

Бесшумно – наверное, научился у своих ночных протеже – я подхватываю ружье и тенью перемещаюсь к входной двери.

– Открой, че-ло-век… – интонация не презрительная, как обычно, а просительная.

– Твою мать! – Открываю дверь, не снимая цепочки. Посеребренной. Вот… Черт!!! Предчувствие меня не обмануло.

На лестничной клетке стоял, пошатываясь, бледный, как смерть, индивидуум. По лихорадочно горящим глазам и общей исхудалости его можно было принять за наркомана, коих немало в «культурной столице России». Особенно – на Сенной площади.

Если бы он не был вампиром. Тяжело раненным вампиром.