Доктор Кто против Криккитян

До того активного вмешательства Боруса что так, что сяк питал некую слабость к Доктору. За свою долгую-предолгую карьеру он подготовил немало успешных инженеров времени, квантовых механиков, архивистов теории относительности, и так далее. Все эти Повелители Времени достигали значимых высот – и обо всех о них он забывал, обычно не нуждаясь ни в чьих услугах. Но Доктор выбивался из ряда. Конечно, он был как заноза в пятке, но – все-таки. Пусть Боруса и не поощрял воспитание ренегатов, с Доктором было хотя бы интересно вести задушевные беседы. А еще Доктор так любил передряги и столь рьяно впутывался во всякую небывальщину, что порой попросту не виделось возможным уследить за всеми его противоправными поступками. Его печально известную древнюю даже по меркам Галлифрея ТАРДИС бросало от одной горячей точки к другой. Тем не менее, Доктор оказался на редкость удачлив – учитывая, сколько раз его жизни угрожала неминуемая опасность (его постоянно преследовали, расстреливали, пытали, скармливали черным дырам, протаскивали сквозь темпоральные бури, объявляли вендетту – досаждали по-всякому, проще говоря), он всегда в самый последний момент оставался в выигрыше.

Чувство стиля всегда подводило Доктора, но, похоже, утверждало раз и навсегда его неубиваемость. В нынешнем своем воплощении Доктор питал ничем не мотивированную слабость к шерсти. Казалось бы, весь его нынешний наряд – огнеопасен с ног до головы, и все же, в большинстве катаклизмов, связанных с огнем и серой, Доктор умудрялся как-то выживать. Окажись Боруса на его месте – немедленно обрядился бы в асбестовый костюм и выбросил бы куда подальше чудовищной длины цветастый шарф.

Боруса сходился со своим худшим учеником дважды. Первый раз – когда в камере Паноптикума дестабилизировалась чревоточина. Второй – как раз в тот уже помянутый и не самый светлый для Галлифрея период, когда участились вторжения извне. Оба раза им с Доктором угрожала неслабая опасность, и если Доктор уцелел, то для кардинала, увы, все сложилось не так радужно.

Причинно-следственный терапевт Борусы сформулировал все следующим образом:

– Предположим, где-то во Вселенной существует такая вещь, как удача. И если она есть, это значит, что ее, удачи этой – конечное, лимитированное количество. – У терапевта был настолько сухой стиль изложения мыслей, что можно было его поджарить и намазать маслом. – Если так, нам остается предположить, что на долю Доктора почему-то выпало больше удачи, чем на вашу. И эта крупная доля должна быть во всех ситуациях вычтена из общей суммы доступной поблизости на конкретный момент удачи. Доктор, в сущности своей – сложное пространственно-временное событие. На вашем месте, в своих будущих воплощениях, я держался бы от него как можно дальше.

Смерти Доктора, достаточно редкие, выступали актами великого героизма. Борусе же в последние несколько лет пришлось регенерировать то из-за обрушения огромной стопки фолиантов, то из-за упущения десятичной запятой в расчетах, то из-за грибкового поражения ногтя. Иными словами, смерть Борусы стала частой и абсурдной.

Будто пытаясь подсластить пилюлю, жизнь подсунула ему ускорение политической карьеры. Доктор заступал на свой президентский пост с той же легкостью, с коей с него же соскакивал – управление одной из самых важных во Вселенной цивилизаций не имело для него, по-видимому, никакого значения. Боруса осторожно, ни капельки не завидуя, заступал на свято место – всякий раз, когда оно пустовало. Если Доктор мог тратить свои силы впустую, кого-то там в очередной раз от чего-то спасая, Боруса не мог позволить им, своим силам, пропасть впустую. И что с того, что он, кардинал, потратил тысячелетия на неспешный подъем, а Доктор бесцеремонно вломился – да еще и отнесся к президентству как к какому-то неудачному подарку на Новый Год? Боруса ведь тоже мог извлечь из него кое-какую выгоду – вот и стал исполняющим обязанности Президента, обучая теперь уже более знатных Повелителей Времени и на досуге втихую исследуя всевозможные способы остаться в живых. Он знал – рано или поздно Доктор все равно появится снова, и потому заранее беспокоился о последствиях визита – если не для Вселенной, то уж точно для него самого.

Не так давно кардинал Боруса слегка отвлекся от забот на менторство над юной леди Романадворатрелундар. Та, конечно же, ученицей была яркой, традиционно амбициозной, и в ней была какая-то холодная скука, убеждавшая Борусу в том, что пойдет она далеко, но… не слишком далеко. Не хватало ей какой-то искры, в общем. Кардинал был немного удивлен, когда узнал, что она оставила Галлифрей ради краткосрочной миссии; удивился куда как сильнее, когда она не вернулась. После ее пропажи он дал себе клятву никогда более не покидать пределы Капитолия.