Доктор N

- Да, долой национальные комиссариатства и да здравствует, так сказать, Третий Интернационал.

- Вот именно! - снова Ленин.

- Но в данный момент я высказываюсь против даже в малой степени ограничения прав мусульманских или иных национальных комиссариатств по многим причинам. Мое глубокое убеждение, что сейчас нашей власти грозит опасность не столько извне, Деникин и все прочие, сколько изнутри, если мы ущемим права народов, обманем их надежды, а вторая причина - это неподготовленность мусульманских масс, которые именно через комиссариаты приобщаются к новой жизни.

Знаки Ленина Каменеву, чтоб закруглялся: заболтались через меру!

Коба потом скажет Нариману: - Мы постепенно ликвидируем комиссариатства, чтобы не усугублять национальные противостояния.

- Может, и наркомнац тоже? - решил, что Коба обидится, а тот спокойно: - Ты угадал, в наркомовской этой должности есть что-то унизительное, второй сорт. Поощрять всякие пантюркизмы и панисламизмы (кажется, сказал и о шаманизме).

- Пугали в царское время, станем пугать и сегодня?

- Пугать или не пугать - детские разговоры. Да, национальные комиссариатства ликвидируем.- И помедлив: - Но об этом пока молчок. Такая политика,.

- Думать одно, делать другое?

-В пропагандистских целях тактическая уловка.

- Кого ловить?

Удивлённо глянул на Наримана. Таких, как ты, простачков! Применить недавно отработанную формулу: - Не объявляя официально (массового красного террора), фактически провести ликвидацию.

Нариман подумал, что не понимал тогда, что за новыми фразами скрыта старая суть. Тогда Нариман по инерции прежних лет не очень-то всерьез принимал Кобу, а теперь... - пять лет прошло, как тот стал прибирать к рукам власть, и времена смешались. Вспомнил, как познакомились, первая встреча в доме рабочего-жестянщика на Меркурьевской, где собирался Бакинский комитет, и от Гуммета был Нариман. Ждали Кобу, а его нет и нет.

- Кого ждем? - поинтересовался Нариман.

- Кобу, из Тифлиса. Привычка у него, может, конспирация: являться позже всех.

И пришел неожиданно, с книгой, которую прижимал к груди чуть укороченной рукой, с детских лет увечье, не разглядел, какая книга (обложкой вниз). Бросились в глаза башмаки - нечищеные, будто только что бежал из ссылки, топая через болото по грязи (в пику буржуа, объяснили). Снял с головы картуз (нечёсаные волосы), сел в угол, как бы в сторонке, почти приказал:

- Начинайте, товарищи! - за все время, пока говорили, не прерывал. И подвел черту: четко, пункт за пунктом. Гнетущее впечатление осталось у Наримана. Помнит, Коба внимательно следил за ним: слушая, что-то заносил в тетрадь с усмешкой на губах. Не верит! - подумал Нариман. Это не укрылось от взгляда Кобы: чтоб татарин перехитрил его? Спросил о Кобе у Шаумяна по дороге домой. Шаумян ответил: Наш опытный подпольщик, преданный делу. И что Коба недавно бежал из ссылки к жене с сыном в Тифлис, где познакомился с Каменевым: Коба - из сибирской ссылки, прогулка вроде, и в карманы напиханы ассигнации, есть-пить ведь надо, а Каменев из-за границы, куда ездил делегатом от Кавказа на большевистский съезд, прибыл с тайными заданиями социал-демократии, стилистика такая. И Кардашбек им навстречу: на малом пятачке у Крепостной стены собрались вместе, и длинный, каждому свой, путь, всех ухлопать разом (и никакой истории).

Не речь ли Наримана о мусульманстве, став достоянием властей, предопределила его приглашение в Москву?.. Де, болезнь мусульман, которую мы называем фатализмом: случится то, что случится, коль скоро случилось: вот тебе Коран, где твоё прошлое и будущее; то, что надо мусульманину, есть в Коране, то, чего нет, не нужно мусульманину.

- Да, о Коране, - заговорил Ленин, ни на кого не глядя, но тут же умолк, оборвав себя, будто задумался. Появился в глазах отсутствующий взгляд, все молча наблюдали, Нариман не сразу понял, что с Лениным, потом узнает: нередко с ним теперь - вдруг на некоторое время отключается. Это длилось минуту, а показалось, прошёл час, и тут же, придя в себя, недоумённо уставился на сидящих, задержался взглядом на Наримана. Парез! - ужаснулся Нариман: и до паралича недолго! И Ленин, подстёгивая себя, чтоб вспомнить, пощелкал пальцами: - Так о чём мы?

- О Коране.

- Ну да, о Коране, вот записка, держу её в руках. Как сказали? То, что надо мусульманину, есть в Коране, а то, чего нет в Коране, то не нужно мусульманину.

- Это сказал не я, а имам Шамиль.

- Так вот, записка эта, я сейчас её прочту, по всей вероятности, повертел её в руке, заглянул, что на обороте, - цитата из Корана, занятная очень, просьба, чтобы вы прокомментировали: Встретите неверных - убивайте! Убивая неверных, вы крепнете в вере.

- На подобные вопросы мне уже приходилось отвечать прежде. Что я могу сказать? Занятие не из трудных выискивать цитаты, обрывать их, чтоб в невыгодном свете представить Коран. Признаюсь, я не убеждён, что там есть эти слова, ну, а если есть, что с того? В любой священной книге можно найти подобные фразы. А в Евангелии? Кто не со мной, тот против меня.

- Почти по-большевистски!