Доктор N

- ... У нас Нариман был! - Сона соседке говорит, аджарке Ламии, Махфират слышит.

- Какой Нариман?

- Нариман Нариманов!

- Так уж и он! - Ох, дурочка, дурочка!.. Ламия качает головой. И впрямь Дэли Сона.

- Не веришь? Он мне: Здравствуй, моя ненаглядная.

- А ты?

- А я смеюсь, мне смешно, смех меня разбирает, фи! такой он старый-престарый!

... Кардашбек пишет и пишет, потом надоело (и не завершит): их беседа с Нариманом, чтобы не забыть.

Раньше времени радовался, что не трогают, вспомнит о нём Кара Гейдар: на днях, проезжая по Базарной улице, увидел на трамвайной остановке Кардашбека, о ком начисто забыл! молодой парень из ЧК, Оганесян! армянина и послать! Вечером тот явился к Кардашбеку (вся семья на даче, у бывших слуг!) и предъявил ордер на обыск. Странно, что пришел один, подумал Кардашбек... К обыскам ему не привыкать, пусть ищет. Тот порылся лишь в ящиках письменного стола: что-то взять, чтобы показать Кара Гейдару (свежие записки!).

- Что же дальше? - спросил Кардашбек, а чекист мнется, странный какой-то.

- Извините,- проговорил после некоторого колебания,- но у меня и ордер на ваш арест есть... - Потом признается Кардашбеку: очень ему было неприятно, мол, миссия тяжелая.

- Ничего,- Кардашбек ему в ответ,- еще молоды, привыкнете.

Следователь тоже какой-то необычный, что Оганесян - что Козлов, фамилию запомнил, оба приветливы, вежливы, конфузятся: - Поступили сведения, что в подполье действует Мусават, готовят переворот.

- Понятия не имею.

- Вот,- листок ему показывает,- прокламация. Хотите взглянуть?

- Не интересуюсь.

- Правильно делаете. Зловредная бумажка, к тому ж примитивная. Мол, различие,- читает,- между николаевской и ленинской Россией лишь в одном: тогда называлась Николаевской, ныне Ленинская. - Как среагирует? Кардашбек и бровью не повел. -И еще: цепь, которой мы опутаны, тогда была черная, а теперь - красная. Определенно сочинитель к ним в мусаватское подполье затесался... Не знаете?

Молчит Кардашбек.

- А что о Мамед Эмине слышали?

- Сталин с ним дружен был,- ляпнул.

- Да?

- Не знаю, так говорят.

- Кто?

Новая неосторожность: назвал Кара Гейдара. Тот замялся, а потом:

- Вынужден вас огорчить,- говорит.- Ваша фамилия значится в списке руководящих деятелей будущего мусаватского правительства.

- И на какой пост,- улыбнулся,- меня прочат? - Тот не расслышал как будто:

- Что вы можете сказать в свое оправдание?

- Чья-то злая шутка. - Кардашбек выразил на лице недоумение. - Я понятия не имею.

- А что за записи? Ваши? Оганесян передал!

- Мои.

- Расшифруйте.

- Это о встрече с Наримановым, чтоб не забыть, о чем говорили.

- В ваших записях два имени, вернее, инициалы: М. Э. и А. В.

- Первый - Мамед Эмин.

- Вот видите! А говорите, что не знаете.

- А. В. Андрей Вышинский. Товарищ Сталин однажды при мне, и Нариман там был, поддержал Мамед Эмина и отругал Вышинского.

- Да? - Не знает, как реагировать, и тут вдруг везение Кардашбеку: срочно Козлова к начальству вызывают. Милиционер отвел Кардашбека в одиночную камеру. День прошел - ничего, еще день - будто забыли о нем. Козлов появился с повязанной головой:

- С бандитами, - сказал, - сражался, в голову ранили... - Неправду сказал, Кардашбек потом узнал: восстали земляки Кардашбека, а повод выходка комсомольцев, которые втащили в мечеть козла, подняли на самую верхотуру - минарет, мучили, пока не заблеет: блеет, никак не остановится вроде как молла, призывающий к молитве правоверных. Не стерпел народ, взбунтовался.

-...Что ж, улик против вас нет, мы вас вскоре освободим. Но есть просьба, от товарища Кара Гейдара исходит, чтобы подробно о Мусавате написали, выразив к нему личное отношение.

В камере и сочинил, ругая гнусную предательскую политику мусаватского правительства. Что тупоголовые идиоты, мнившие себя вождями нации, пытались вставить палку в колесо революции, еще фразы, читанные из книг и всякого рода новейших призывов. А его, как обещали, не выпускают. Целую неделю держали (семья на даче, понятия не имеет). Потом выпустили, вернув изъятые записи. Вышел - навстречу Козлов:

- Как? - удивился. - Только сегодня выпустили?! - Искреннее недоумение. - Ай-яй-яй... - проводил до площади, извозчика нанял, усадил в фаэтон. - Кстати, - спросил напоследок, - вы не досказали про... ээ... э, замялся, как тогда, - другие инициалы в ваших записках... - Кардашбек бровью повел, плечами задвигал, мол, не понимает.- Ладно, в другой раз как-нибудь, - и пожелал Кардашбеку успехов.

- В чем? - спросил Кардашбек. На сей раз Козлов не понял. - На каком поприще успехов вы мне желаете? - Фаэтон тронулся, а Козлов вдогонку: - В сочинительстве!

Дома Кардашбек перечитал старые записи. От листков веяло чужеродным духом, сыростью. Порвал и сжег на медном подносе. Потом, много лет спустя после Наримана, словно чуя новые беды, которые обрушатся, и дабы обезопаситься - даже Нариман, и тот подвергается нападкам! решил кое-что записать отчего-то по-русски: оправдаться или покаяться?. Начал с Мир Сеида. Может, рассказать о своем приобщении к революционному движению?