Доктор рекомендует...(СИ)

И извлекла откуда-то из подъюбочных недр огромную плоскую фляжку, более достойную именования фляги. Свинтив крышку размером с двухсотграммовый стакан, нянюшка основательно приложилась к широкому фляжному горлышку и сделала несколько мощных глотков. Запахло жидкостью для натирки полов и клубничной эссенцией. Удовлетворенно рыгнув, нянюшка завинтила пробку и снова закопала фляжку под чулочную резинку (доктор, конечно, не мог бы дать руку на отсечение, но ему показалось, что в качестве оной использовалась шина от автотранспортного средства размером как минимум с камаз). После чего хрястнула по столу ладошкой и вопросила у окружающего пространства:

— А не спеть ли нам песню?

Надо отметить, что по сравнению с настроением нянюшки майскую погоду можно было считать эталоном стабильности и заносить в палату мер и весов, ибо нянюшкино настроение меняло траекторию своего вектора не хуже стрелки компаса в центре магнитного полюса. Вот и сейчас от возмущения она так быстро перешла к игриво-кокетливому настрою (в нянюшкином исполнении пугающему, пожалуй, даже более), что пространство предпочло не возражать.

ПРИМЕЧАНИЕ — Хотя вообще-то Вениамину Игнатьевичу где-то в глубине души почему-то казалось, что нянюшке глубоко срать на мнение какого-то там пространства, пусть даже и окружающего.

— Мою любимую! — рявкнула нянюшка, окончательно воодушевленная то ли содержимым фляжки, то ли самой идеей предстоящего песнопения. — Про ежика!

И вдруг с неожиданной для ее габаритов прытью вспрыгнула на стол, сшибая тяжелыми башмаками пластиковые стаканчики (к счастью, уже давно пустые) и фарфоровую салфетницу (теперь уже битую, тоже будем считать, что к счастью). Вениамин Игнатьевич обмер. Столик (пластиковый стандартный с четырьмя довольно хлипкими ножками) — тоже.

Нянюшка притопнула ногой (столик жалобно всхлипнул и решил последовать примеру прочего окружающего пространства) и принялась бодрым оглушительным рэпом зачитывать список тех, кого опытный специалист может поиметь тем или иным способом, при этом энергично выплясывая нечто вроде то ли канкана, то ли «эх-яблочка», со взметываниями выше собственной головы как юбок, так и добротных башмаков каменной твердости.

Зато проход на волю оказался открытым, чем и не преминул воспользоваться Вениамин Игнатьевич, попутно уверяя себя в том, что это вовсе не похоже на поспешное бегство и нет ничего позорного в стратегическом отступлении перед превосходящими силами противника. Каменной твердости башмак, просвистевший в нескольких миллиметрах от его виска, лишь придал этим доводам дополнительной убедительности.

Пожалуй, Станислав был прав и не все конференции одинаково полезны. Да и вообще хватит с него нетрадиционных методов... чего бы там ни было!