Доктор рекомендует... [СИ]

Доктор поперхнулся чаем. Отставил чашку, отложил надкушенный пряник. Вздохнул. Сказал, словно извиняясь:

— Понимаешь, Анжел, это все не совсем так… «самим», хм… тут такое, понимаешь, дело… Это ведь не так уж и хорошо, когда все зависит от одного, который вроде как главный и лучший, а другие только и знают, что ему в рот заглядывать или инструменты подавать. Это… неправильно.

Доктор пожал плечами, улыбнулся смущенно. И вдруг оживился:

— А давай я тебе лучше байку расскажу? Ну, чтобы попонятнее… Это старая космическая байка, ее сейчас, может, и не помнят уже… Про двух капитанов «Щелкунчика». Слышала?

— Нет, а при чем тут…

— Вот! Я же говорю, что она старая, сейчас никто и не помнит уже. А когда-то в учебники входил… Это был не очень удачный рейс, аварийный, чуть не потеряли корабль со всем экипажем. Первый рейс нового капитана, старый как раз на пенсию вышел и тоже был на борту, но уже просто пассажиром. И нового капитана отлично знал, это был его ученик и бывший заместитель, они много лет вместе летали. И он знал все его слабые и сильные стороны. Например, что тот хороший капитан и хороший пилот, но боится принимать самостоятельные решения. Ему нужна поддержка или хотя бы молчаливое одобрение со стороны.

И когда все пошло вразнос, новый капитан растерялся. Не запаниковал, нет, и решение принял правильное… вернее, не принял, а придумал, и начал оглядываться. Ну, понимаешь, в поисках одобрения, желая, чтобы окончательно это решение принял кто-то другой. Или хотя бы подтвердил его правильность. Он так всегда делал, — и был отличным заместителем, вечным вторым, старый капитан это знал. И тогда старый капитан отвел его в сторонку, чтобы наедине, и сказал: давай договоримся так. Управлять буду я, вся ответственность на мне, а ты только вид делаешь. Я вот тут сяду, в рубке, чтобы ты меня видел, и если ты все правильно делаешь — я тебе… не кивну, нет, это будет слишком заметно. Просто глаза закрою. Это и будет подтверждением. Что все, мол, правильно. А если буду смотреть на тебя в упор и глаз не закрывать — значит, ты что-то не то делаешь и надо иначе.

Так они и поступили… Новый капитан при каждом новом маневре поглядывал на старого, тот моргал, подтверждая. Новый капитан успокоился, он принимал верные решения, провел аварийную посадку, не потерял людей, сохранил корабль. И со временем даже перестал поглядывать на старого капитана. Ему уже, в общем-то, и не особо нужны были одобрение и поддержка, он справился бы и сам… Да что там! Он ведь и справился. Сам. В своем первом и последнем самостоятельном рейсе.

Он подал в отставку — сразу по приземлении. Потому что не смог бы забыть, как растерялся, как не мог принять решения без одобрительно закрытых глаз сидящего в углу рубки старика. А старик промолчал. И не сказал, что у него прихватило сердце, и он при всем желании не смог бы открыть глаза, чтобы остановить нового капитана. Даже если бы был уверен, что принятое тем решение неверно и гибельно. У него просто не было сил на это. Вообще ни на что не было сил — только сидеть с закрытыми глазами и молчать.

Он мог бы сказать. И тогда новый капитан не сломался бы. Остался бы капитаном. И был бы хорошим капитаном, летал бы долго и счастливо… Но, понимаешь, старый капитан побоялся, что когда-нибудь может вдруг снова случиться аварийная ситуация, а рядом с новым капитаном не окажется умного старика, который все поймет и скажет: я беру на себя всю ответственность. Целиком и полностью. А ты просто действуй, принимай решения и действуй, ничего не боясь и ни за что не отвечая… И вот тогда может действительно случиться большая беда.

— А вы считаете, что он был не прав? Что беды не случилось бы?

— Ну почему же… — Доктор растерянно моргнул. — Наверное, я как-то неправильно рассказал, если ты поняла это так… Конечно же, он был прав. По-своему. Просто, видишь ли… — Он улыбнулся беспомощно и виновато. — Я очень не хотел бы когда-нибудь тоже оказаться правым — вот так.

Доктор отправил в рот остатки пряника, прожевал, запил их большим глотком чая и удовлетворенно вздохнул. Теперь его улыбка стала вполне счастливой и благодушной — и разве что самую чуточку ехидной:

— Так что нет, я совсем не жалею, что ушел из «самих» Бобковых. Ну ее подальше, эту самость!

Лучший подарок

— А?.. — застигнутый вопросом Полины врасплох Вениамин уронил в чашку с чаем печенье, от которого как раз собирался откусить как минимум половину. Булькнуло. Доктор вздохнул. — Да сроду я их не любил, дни рождения эти… Чего в них хорошего?

— Точняк! — поддержал его развалившийся в своем кресле пилот. — Сплошные разочарования. Ждешь-ждешь его, понимаешь, целый год, а то и дольше — а тебе каждый раз вместо собаки или кобайка дарят экономичные носки от тети Люсиль или супернавороченные электрограбли последней модели!

— Бедненький! — Теперь Полина смотрела на Теда и личико ее кривилось искренним сочувствием. — Совсем-совсем никаких приятных воспоминаний о таких важных для любого человека днях?!