Доктор Рэт

– Их музыка глубоко печальна, как будто она отражает бегство от вселенной или затухание звезды.

– Потому что на них постоянно охотятся, вы это имеете в виду?

– Охотятся? Мой дорогой друг, их преследовали так, что довели до грани вымирания. Они оплакивают исчезновение их вида, точно так же, как это будем делать мы, когда и на самом деле преуспеем в разрушении планеты и сделаем ее невозможной для жизни. Да, на них охотились, и превратили их дом в огромную свалку.

– Ах, сэр Джеймс, а какие еще достоинства вы нашли в их музыке?

– Ощущение величия, созерцать которое лишь какой-то миг удавалось некоторым людям, и то весьма редко. Эти созданья самые великие музыканты на земле. Они талантливы, мудры и исключительно миролюбивы.

– Сэр Джеймс, а есть ли на земле какая-то другая музыка, которая может сравниться с музыкой китов?

– Музыканты в Тибете когда-то использовали гигантские трубы, типа рогов или горнов, некоторые из которых доходили в длину до пятидесяти футов, в которые они трубили на перевалах Гималаев. Этим они пытались сделать шаг к совершенству. Почти все они были, как вы знаете, уничтожены войной, и сейчас лишь единицы из живущих там людей могут воспроизвести подобную музыку. Люди забыли то, чего не забывают киты, имеющие столь большой мозг.

– И что же из этого следует, сэр Джеймс?

– Что цель нашей жизни состоит в том, чтобы воспевать величие космоса.

***

Что за куча грязной болтовни! Это все, чего можно было ожидать от мятежного судна. Но в то время, пока стража мятежников аплодирует этому консерватору-англичанину, я осторожно ползу вдоль стенки термостата. В захлестнувшем их революционном пылу они забыли про доброго доктора Рэт, и им придется пожалеть об этом, ха, ха!

– Стой, кто шляется здесь!

Передо мной появился патруль повстанцев!

– Прошу прощенья, я вышел всего лишь дыхнуть свежего воздуха… да, да, такая чудесная ночь, не правда ли…

– Стой где стоишь!

Я немедленно прыгаю на движущуюся ленту туалетной бумаги. Она без конца разматывается, проходя под всеми клетками, собирая испражнения, и вот теперь уносит меня далеко от патруля бунтовщиков. Эй вы, жидкое дерьмо, мошенники-грызуны, старый док Рэт едет верхом на рулоне! Взгляните на них, снующих взад и вперед прямо подо мной, пытающихся взобраться сюда, наверх. И как только им это удается, я прыгаю, чтобы в очередной раз скрыться в темноте.

Сюда же устремляются полчища крыс, освободившихся из клеток и ползающих где попало. Я смешиваюсь с ними. В призрачном ночном свете, наполняющем лабораторию, никто не сможет опознать меня. И я двигаюсь вслед за толпой.

Они направляются в кабинет, где наносятся постоянные метки, и каждая поднимается к механизму для производства татуировки, смотри патент "Приборы для научных исследований", 1956. Там имеются иглы, вставляющиеся в особые гнезда таким образом, что их конфигурация может образовывать необходимые идентификационные литеры. Но бунтовщики вытаскивают зубами эти иглы и переставляют их так, чтобы они образовали их эмблему, круг с крестом внутри, напоминающим тонкие волоски оптического прицела. Бесспорно, это очень мощная эмблема, сила которой в состоянии создавать интуитивное поле, приближать все удаленные предметы, при очень тонкой цветовой настройке. И теперь они принялись делать татуировку с изображением этой эмблемы всем крысам в лаборатории.

Это уничтожит все проведенные нами эксперименты! Ведь никто не сможет определить, чья железа была разрушена или где находятся жертвы привитой опухоли, потому что все старые отметки теперь перечеркиваются этим проклятым колесом. Но мне нужно подвергнуть себя такой же татуировке, в целях беспрепятственного передвижения по лаборатории. Я должен выглядеть как все остальные крысы. Время, когда я был ученым доктором-безумцем, проходит. Моя медицинская подготовка должна дать мне возможность заняться контршпионажем, для чего необходима новая внешность. Итак, я готов принять эмблему бунтовщиков.

– Следующий.

Крыса, стоявшая впереди меня направляется к записывающему стенду, где ей задает вопросы следователь.

– Ячейка в блоке?

– 27.

– Каков характер проведенных над тобой экспериментов?

– Они вызывали у меня кровотечение, вводя иглу в мой череп и пронзая мои полости.

– Опустите пожалуйста голову.

Затем бунтовщики вспрыгивают на пружину татуировального устройства, проштамповывая своей эмблемой крысиное ухо.

– Следующий.

– Да, вот я.

– Каков характер проведенных над тобой экспериментов?

– Ох, да на самом деле ничего особенного. Меня лишь на короткое время поместили в лабиринт. Мне очень нравится еда. И действительно, это было великолепное времяпрепровождение…

Следователь внимательно разглядывал меня.

– …если не считать того, что они оторвали мне яйца.

– Опустите пожалуйста голову.