Доктор Самты Клаус

День третий, и спаси меня Боже, чтоб не последний… Сегодня как раз и случилось самое страшное. Они научились гнать самогон из банановой кожуры. Идейку им подкинул толстый краснокожий и краснорожий парень в гавайской рубахе, с негритянскими дредами на голове и татуировкой «Я люблю Арканзас». (Быстро у них с выпивкой получилось. Я на острове уже десять лет, а вы, дорогой Пан Диктатор, и того больше, коли не врете. Но ни у вас, ни у меня на такое соображения не хватило).

До обеда гнали. После обеда, разумеется, пили. Когда выпили, решили повеселиться. Не все, конечно, но многие, кому кондиция позволяла. Столкнули в океанские лазурные воды остатки от самолета, и с песнями поплыли в открытое море. Потонули, знамо дело. А вы как думали? Так что все это пустая болтовня, будто пьяному наше море по колено.

Оставшиеся в живых, ровно сорок три человека, по сию минуту пляшут у костров. Плыть им больше не на чем, да и не зачем. А самогону у них много. Угощают и меня. Да только силы у бедного Пфуя уже не те. И глаз подбит. Это не за то, что я пить с ними не хотел, а за то, что случайно опрокинул в огонь лохань с приготовленной на завтра брагой.

Так что, драгоценный мой Пан Диктатор, если хотите увидеть своего верного О.К. Пфуя в здравом уме и трезвой памяти, принимайте меры. А добра от пришельцев не будет, наперед говорю. Уж лучше бы второй раз прилетели гомноиды из созвездия Собачьих Псов. Те хоть не пьющие, хотя и колющиеся.

P.S. Кстати, забыл вам сообщить пренеприятное известие. На самолете, вместе с иными прочими, к нам на остров свалилась беременная женщина. Та еще штучка! Скорее всего, дорогой Пан Диктатор, опять влетит вам в копеечку.

Остаюсь, надеюсь не надолго, всегда ваш, преданный

Оксфорд Кембриевич Пфуй, несчастный мясник и соглядатай!»

О том, почему сверхсекретное донесение расстроило ПД, о беременных женщинах, о копеечках, и кое еще о чем другом.

Пожизненный Диктатор Лэм Бенсон тяжко вздохнул над полученным письмом. Не подумайте, вовсе не оттого, что новости были очень плохие — к очень плохим новостям он давным-давно привык. А вздыхал ПД оттого, что забодался третий час кряду переводить нижнепольский диалект на нормальный англо-американский язык.

Над очень плохими новостями, как и над новостями средней криминальной тяжести, Лэм обычно не вздыхал, а думал. Как бы поскорее из плохих новостей сделать хорошие? И нельзя ли эту пыльную работку переложить на чью-нибудь другую голову? На первый вопрос Лэм обычно скоро находил ответ, он вообще был человек находчивый. А вот на второй вопрос ПД ответа не смог найти за неполные двадцать лет своего диктаторства. Потому как, на острове полные дураки были в дефиците.