Доктор Терн

— Не спешите отказываться, молодой человек! — остановил меня поучительно старик. — Никто и не требует вашего рабства. Но что бы вы сказали, например, если бы вам обеспечили все до последнего пенни, чтобы добиться места в парламенте, и, сверх того, тысячу двести фунтов ежегодного содержания в случае успеха и вознаграждение в пять тысяч фунтов, если вы потерпите поражение или почему-либо вынуждены будете отказаться от парламентской деятельности?

— Тогда бы я, пожалуй, согласился, при условии, что буду уверен в лице, гарантирующем мне все это, и кроме того буду знать, что это такой человек, от которого я могу принять деньги! — сказал я.

— Ну, об этом судите сами! — ответил мой собеседник. — Человек этот — я, Стивен Стронг, и я внесу в банк на ваше имя десять тысяч фунтов, прежде чем вы подпишете соглашение. Не благодарите меня, я делаю все это, во-первых, потому что у меня нет ни детей, ни родных, а вас я как-то сразу полюбил. Люди обошлись с вами возмутительно несправедливо, и я хочу видеть вас на высоте, чтобы все эти франты, считающие себя выше всех, стали лизать ваши сапоги, как только вы станете богатым и влиятельным человеком. Это только одна из причин; другая заключается в том, что вы — единственный человек в Денчестере, который может добиться для нас представительства в парламенте, и я буду считать, что чрезвычайно выгодно вложил эти десять тысяч фунтов, если эти самодовольные, чванливые тори останутся на бобах.

Ну, а прежде чем вы мне дадите какой бы то ни было окончательный ответ, я хочу спросить вас кое о чем… Согласны вы стоять за пропорциональное доходам каждого налогообложение?

— Да, конечно, справедливость требует, чтобы каждый платил сообразно своему состоянию.

— Ну, а относительно избирательного ценза членов парламента?

— Разумеется, я буду настаивать на том, чтобы парламент был открыт для каждого достойного гражданина, а не только для богачей.

— Прекрасно! Затем, вам, конечно, известно, что мы добиваемся увеличения нашего флота, и вы, надеюсь, будете проводить ту же мысль. Теперь все… Кроме вопроса об антивакцинации, который вы, конечно, будете отстаивать во что бы то ни стало!

— Нет! Я никогда и никому не давал повода думать, что буду отстаивать этот вопрос! — воскликнул я.

Он удивленно взглянул на меня.

— Нет? — повторил он. — Но вы также не говорили, что не будете… Однако нам надо оговорить все до мелочей. Здесь, в Денчестере, этот вопрос важнее всех остальных вместе взятых. Если только нам суждено удержать за собой кресло в парламенте, то не иначе, как проведением антивакцинации. Это — самый жгучий, самый животрепещущий вопрос! И вот потому мы все возлагаем надежды на вас; вы изучали этот вопрос и считаетесь одним из немногих специалистов, но если у вас есть на этот счет какие-либо сомнения, то скажите прямо, и мы не будем больше говорить об этом.

Я содрогнулся, слушая его слова. Без сомнения, исследования отдельных случаев заболеваний после вакцинации явились для меня весьма интересной работой, и потому я охотно взялся за них. Но стать одним из ярых противников прививок оспы, встать в ряды этих невежд-агитаторов, громить величайшее спасительное открытие!

Принять предложение Стронга — значило изменить своим убеждениям, своим научным знаниям. Нет, нет, я не мог этого сделать!

Между тем мог ли рассчитывать человек в моем положении на лучший случай выбиться из ничтожества? Еще с детства моей заветной мечтой было заседать в парламенте.

И вот мне предлагают осуществление этой заветной мечты! Если бы мне удалось склонить этот город, считавшийся испокон веков гнездом тори, на сторону радикалов, я выдвинулся бы сразу. Я уже видел себя богачом, любимцем народа, уполномоченным лицом… и, как знать, быть может, даже возведенным в достоинство пэра. Видел себя доживающим свой век в почете и славе, оставляющим состояние своим наследникам.

А если я откажусь от предложения Стивена Стронга, такой счастливый случай мне уже никогда не представится. Весьма возможно, что я навсегда утрачу расположение Стивена Стронга и его доброй жены, их дружескую поддержку и обреку себя на вечную борьбу из-за куска хлеба. И вот, несмотря на то что в первый момент эта мысль показалась мне ужасной, я решил, что цена, которой мне предлагали купить мое будущее благополучие, была вовсе не так велика: не более чем обычная программа любого кандидата, вступающего на арену парламентской деятельности, обязующегося проводить все идеи и требования выставившей его партии, независимо от того, сочувствует он им в душе или нет.

Борьба была непродолжительна и окончилась так, как и следовало ожидать от человека в моем положении. Если бы я мог предвидеть, чем все это кончится! Но я думал тогда только о себе!

— Ну, что же? — спросил мистер Стронг, обождав немного.

— Ну, что же? — повторил я. — Я готов пройти весь путь до конца! Но, вероятно, мой нерешительный тон смутил мистера Стронга.