Доктор Торн

Вплоть до близкого знакомства и полного понимания сложный нрав не способствовал популярности доктора у жен сельских джентльменов, в чьей среде предстояло практиковать. К тому же личные качества рекомендовали мистера Торна дамам не самым лучшим образом. В обращении с ними он проявлял некоторую бесцеремонность, авторитарность, любил поспорить, подшутить, причем не всегда было понятно, не издевка ли это. Особенно щепетильно к этому относились строгие родственники пациентов, которые считали, что доктор вообще не должен смеяться.

И лишь когда местные жители узнали доктора Торна поближе, когда на себе ощутили тепло его доброго сердца, оценили по достоинству честность, почувствовали мужественность и в то же время нежность, доктор получил достойное признание. К легким недомоганиям он нередко относился беспечно, что удивляло, ведь и они не оставались без оплаты, зато в по-настоящему серьезных случаях доктор Торн был внимателен, сосредоточен и высокопрофессионален. Ни один из тяжелобольных пациентов не мог укорить его в поверхностности или грубости.

Еще одним значительным недостатком считалось холостяцкое положение мистера Торна. Дамам было бы проще говорить о своих недугах с женатым доктором, к тому же это помогало избегать соблазнов, словно, женившись, мужчина приобретает некие качества пожилой сиделки. С таким доктором легче беседовать о болях в животе или о слабости в ногах, чем с молодым холостяком. В первые годы практики в Грешемсбери отсутствие супруги заметно мешало карьере доктора Торна, но тогда его запросы не были велики, а честолюбие вполне уживалось с терпением.

Он был полон сил и надежд, понимал, что придется изо дня в день зарабатывать свой хлеб, медленно и терпеливо взращивать репутацию.

В Грешемсбери доктор Торн поселился в предоставленном старым сквайром доме, том самом, где останавливался в день совершеннолетия его внука. Деревня могла похвастаться всего двумя приличными, удобными, вместительными домами – разумеется, не считая дома пастора, важно стоявшего на собственном участке и считавшегося лучшим из всех доступных жилищ, – и доктор Торн занимал меньший из них. Оба здания размещались на повороте улицы, под прямым углом друг к другу; оба имели хорошую конюшню и обширный сад. Следует заметить, что в большем из домов жил мистер Йейтс Амблби – агент по недвижимости и адвокат.

Здесь доктор Торн лет одиннадцать-двенадцать прожил в одиночестве, а потом еще столько же вместе с племянницей Мэри. Девочке было двенадцать лет, когда она приехала в Грешемсбери, чтобы стать постоянной и единственной хозяйкой дома. Ее появление многое изменило в жизни доктора. Прежде он существовал как истинный холостяк: ни одна из комнат не была прилично обставлена, его вполне устраивал походный быт, поскольку сначала он не располагал свободными средствами, чтобы благоустроить жилище, а потом привык к естественному хаосу и не испытывал потребности что-либо менять. Он не знал точного времени завтрака, обеда и ужина, не имел определенного места для книг и определенного шкафа для одежды. Хранил в подвале несколько бутылок хорошего вина и порой приглашал приятеля-холостяка вместе провести вечер, но этим хозяйственные заботы и ограничивались. По утрам доктору подавали большую чашку крепкого чая, хлеб, масло и вареные яйца, а по вечерам, во сколько бы он ни вернулся, непременно находилась какая-нибудь еда, чтобы утолить голод. А если к скромной трапезе добавлялась еще одна чашка чая, то больше ничего и не требовалось, во всяком случае, хозяин никогда ничего не просил.

С приездом Мэри – точнее, уже накануне – правила в доме решительно изменились. Прежде соседи, а особенно миссис Амблби, не переставали удивляться, как такому блестящему джентльмену, как доктор Торн, удается обходиться столь малым, теперь же, опять-таки во главе с миссис Амблби, гадали, с какой стати доктор вдруг счел необходимым наполнить дом всякой всячиной всего лишь в связи с приездом двенадцатилетней девчонки!

Наблюдательная миссис Амблби получила богатую пищу для размышлений. Доктор учинил в хозяйстве настоящую революцию, полностью обустроив дом заново, от основания до крыши. Впервые за годы аренды были покрашены полы, заново оклеены стены. В доме появились ковры, шторы, зеркала, хорошее постельное белье и одеяла. Складывалось впечатление, что ожидали прибытия некой богатой и утонченной миссис Торн, а не племянницы двенадцати лет от роду.

– Но как, – удивлялась миссис Амблби в беседе со своей родственницей мисс Гашинг, – он узнал, что именно надо купить?

Очевидно, ей казалось, что мистер Торн вырос в лесу, как дикий зверь, не ведая назначения столов и стульев и разбираясь в драпировках не лучше бегемота.

К крайнему изумлению миссис Амблби и мисс Гашинг, доктор замечательно справился с поставленной задачей: не сказав никому ни слова – он вообще не любил распространяться на личные темы, – обставил дом обстоятельно и со вкусом, так что когда Мэри Торн приехала из Бата, где проучилась шесть лет в школе, то сразу почувствовала себя как в раю.