Доктор У.Падок, я вам чужд

— Что ж, ладно. Давайте попробуем другой подход. Быть может, я смогу ответить на вопрос за вас. Быть может, я смогу сказать вам, кто же вы на самом деле такой.

Бромли с благодарностью кивнул, но в его душе при этом невольно зародился ужас.

— Я изучил ваш случай, — продолжил доктор У.Падок. — По-своему он совершенно уникален, но только в силу своей первости. Не думаю, что этот первый — одновременно и последний. В следующие несколько лет меня ждет наплыв неуверенных мужчин вроде вас, если, конечно, я не ошибаюсь в прогнозах. Шизоидным и параноидным расстройствам личности придется подвинуться в сторону и пропустить новую болезнь. Давайте-ка назовем ее неоидным расстройством личности. Вообще, название — дело десятое, куда важнее — симптомы. Вам же известно, что есть вирус?

Бромли кивнул.

— Отлично. А знаете ли вы, что в последние несколько лет вирус того же гриппа претерпел уйму непредсказуемых мутаций? Мы изобретаем одно лекарство — он вырабатывает к нему иммунитет. Изобретаем другое — он и под него подстраивается. Знаете, к чему это все в итоге привело? Сегодня грипп уже не тот, что раньше. Он теперь совсем новый.

Он думает, я совсем на голову больной, подумал про себя Бромли, но доктора слушать не перестал. У.Падок продолжал говорить, его голос становился все громче и громче.

— Вирус гриппа стал другим, но он по-прежнему цепляется к людям. Отклонение от нормы — сумасшествие, как это принято называть, — меняется с теченьем лет, но сходим с ума все те же мы. Полвека назад самой распространенной формой сумасшествия была вера в дьявольскую одержимость. Три сотни лет назад все еще живы были предрассудки о колдовстве и сглазе. Тот, кто не мог встроить свою личность в социум, создавал новую личность — и становился колдуном или ведьмой, так как колдовство — это Сила, подразумевающая абсолютное знание и абсолютную власть над жизнью и смертью. Распадающаяся личность в поисках самореализации — вам это говорит о чем-нибудь?

Бромли кивнул, хотя едва ли понимал, к чему клонит док. Ничто для него теперь не имело смысла. И, чем громче становился голос дока, тем страшнее ему было.

— Так дела обстояли столетия назад. Ведьм и колдунов сжигали на кострах — этих заблудших мечтателей, покусившихся на запредельный авторитет. Но времена меняются, Бромли! Посмотрите, что стало с вами. Ваша личность распалась, не так ли? Вы стали терять связь с реальностью. Ваши ориентиры рухнули. Вам не за кого было уцепиться — живете вы один, и никаких близких связей у вас нет. Никто не мог помочь вам восстановить целостность мира. Да и работа ваша была сплошь фальшивка. Апогей фальшивости — насаждение лжи в угоду созданию искусственной репутации. Разве не в этом заключается работа агента по связям? Вы жили в искусственном мире, пользовались искусственным языком и выражениями искусственного языка — «сленгом», как вы сами сказали. Там же сплошь заимствования, доверительные «коронные фразочки». Но вот ваше внутреннее «я» взбунтовалось — и, не успев даже осознать перемену, вы столкнулись с тем, что весь ваш труд перестал быть реальным в ваших же глазах. Вы, само собой, запаниковали — самоидентификация стала для вас чем-то непростым. Так ведь?

Страх уже почти запустил когти в душу Бромли, потому как и сам доктор, стоя предельно близко к нему, мог бы запустить в него когти, если бы таковые у него имелись. Бромли кивнул, надеясь, что страх уйдет. Но ему хотелось, чтобы доктор У.Падок оставался с ним, хотел, чтобы он решил наконец его проблему.

— Вы ведь человек далеко не глупый, Клайд, — подчеркнул доверительным тоном доктор. — Вы почувствовали, что что-то не так, что что-то происходит. И вы совершили то, что другим еще только предстоит. То, что в грядущем породит новую манию. Вот почему ваш случай так важен, Клайд: вы — один из первых маньяков нового образца!

Теперь каждое слово доктора заставляло Бромли трястись от страха, но и перестать слушать он не мог.