Доктор занимательных наук

Цель парадокса - удивить, огорошить, даже в известном смысле завести в тупик, с тем чтобы тут же подсказать, где искать выход из него. Постижение сути явления с помощью парадокса достигается, казалось бы, за счет внешнего эффекта. Но какую парадоксальность необходимо было избрать для целей научной популяризации? Прибегнуть к такому ее виду, как гиперболическое выворачивание сути предмета наизнанку? (Этим превосходно владели, например, Гилберт Честертон, Ричард Шеридан, Бернард Шоу.) Но при этом выпячивались бы гротескные стороны объекта, а это грозило выставлением научной истины в саркастическом свете. Перельману больше по душе была литературная манера новеллистов (особенно О'Генри) с ее «западней последнего абзаца», в котором неожиданно разрубаются хитросплетенные сюжетные узлы. Поэтому Перельман предпочел метод остранения (отстранения? - Прим. ред.) предмета. Впрочем, тут пригодилась и гиперболизация с ее подчас крутыми поворотами мысли. Перельман искусно пользовался ею для того, чтобы показать набившую оскомину школьную премудрость в совершенно ином свете, сохраняя при этом строгость научной сути. Резко расходящийся с общепринятыми представлениями вывод - одна из важнейших особенностей жанра занимательной популяризации, очень метко охарактеризованная датским поэтом Питом Хейном:

Чтобы представить

привычное

Крупным планом,

Нужно уметь

обычное

Сделать странным.

Но чтобы мыслить парадоксально, надобен ум, способный на это. Перельман обладал им. «Есть еще на земле смертные, которые умеют весело отпирать и запирать потайной ящичек с парадоксами» - эти слова Виктора Гюго в полной мере можно отнести к Якову Исидоровичу. Достаточно просто перелистать хотя бы его «Занимательную физику», чтобы убедиться в этом. Вот ее «герои»: камень, пешеход на улице, стакан с водой, швейная игла, игральная карта, телега… Казалось бы, какая разница в том, шагаем ли мы с юга на север или наоборот? Для вас, возможно, это не имеет значения, но не для Перельмана! Простейшими выкладками он докажет, что, шагая с севера на юг, вы станете легче, чем если пойдете в обратном направлении.

Если вдуматься, то в книгах Перельмана ведется самое настоящее следствие: в увлекательной форме выясняются глубинные связи научных явлений. И вопросы, которые он задает своим слушателям, - разве не вопросы следователя?

Почему после того, как вымоешься в бане, сапог не хочет влезать на ногу?

Почему от брошенного в воду камня расходятся круги?

Почему острые предметы колючи?

Почему блестят начищенные сапоги?

Почему деревья круглые, а не треугольные или квадратные?

Сколько должна весить паутинная нить, протянутая от Земли до Солнца? (В ответе на этот вопрос «вдруг» выясняется, что по своему удельному весу паутина плотнее дуба.)

Почему у телеги передние колеса меньше задних?

Знаете ли вы, что энергии стакана кипятка хватит на то, чтобы поднять легковой автомобиль на высоту многоэтажного дома? Ах, вы не верите такому невероятному утверждению? Что ж, давайте считать вместе, приглашает Перельман. В стакане примерно 250 граммов кипящей воды. При остывании на один градус вода потеряет четверть калории. Но ведь одна калория, учит физика, способна поднять груз в один килограмм на высоту 427 метров. Следовательно, энергии, заключенной в стакане кипятка, хватит, чтобы вознести груз массой около 9 тонн на высоту одного метра. «Такую же работу, - заключает Перельман, - совершает 5-тонный паровой молот, падающий с высоты человеческого роста». И чтобы окончательно удивить читателя, добавляет: «Та же самая энергия заключена в залпе из 20 винтовок».

Вот так: стакан кипятка и законы термодинамики!

Кто оглушает сильнее: три младенца на расстоянии трех метров или два младенца на расстоянии двух метров? Не спешите с ответом: «Конечно, три младенца!», ибо Перельман тут же докажет, что два младенца потревожат ваш слух сильнее…

Наган лежит на дне Марианской впадины Тихого океана, на глубине 11 километров. Давление там 1 100 атмосфер. Выстрелит ли револьвер?

Нет, потому что пуля выталкивается из ствола нагана давлением газов всего лишь в 300 атмосфер.

Два бумажных кольца подвешены на лезвиях безопасных бритв. На кольцах покоится рейка. Ударьте резко по ней палкой. Что произойдет? Рейка вмиг переломится, а бумага останется в целости.

Обмотайте гвоздь туго бумажной полоской по спирали и попытайтесь поджечь бумагу. Она ни за что не загорится.

А почему поет самовар? Оказывается, этим вопросом всерьез интересовался еще в XVIII веке шотландский ученый Джозеф Блэк, изучавший «пение» нагретых сосудов. Он установил, что в «пении» участвует дуэт: поднимающиеся пузырьки нагретого воздуха и вибрация стенок сосуда.

А вот вопросы иного характера.

«В марте 1917 года жители Петрограда были встревожены таинственными знаками на дверях многих квартир. Что бы это значило?»

«В одном советском учреждении обнаружили несгораемый шкаф, сохранившийся еще с дореволюционных времен. Ключи были утеряны. Как открыть его?» («Занимательная арифметика»).