Доктор занимательных наук

На расстоянии 200 шагов можно различить пуговицы и погоны гитлеровцев.

На расстоянии 300 шагов видны лица.

На расстоянии 400 шагов различаются движения ног.

На расстоянии 700 шагов видны оконные переплеты в зданиях».

Поясняя эту памятку, лектор добавлял:

- Стало быть, товарищи, фашиста можно уверенно сразить меткой пулей уже с расстояния в триста шагов, а из винтовки с оптическим прицелом - и за километр.

Затем на большом чертеже он пояснял, где у немецких танков находятся уязвимые места и мертвые секторы обстрелов.

Моряки накормили лектора жиденькой пшенной кашей, напоили горячим морковным чаем и проводили до выхода из казармы. А от нее лежал неблизкий и опасный путь на Плуталову улицу, по городу, застывшему в ледяном оцепенении…

Перейдя через Кировский мост, Яков Исидорович присел на скамейку перед памятником «Стерегущему», чтобы перевести дух и собраться с силами для дальнейшего пути.

Домой он пришел поздно. Едва успев согреть чайник с набитым в него снегом - воды не было, услышал вой сирены: снова воздушная тревога. В убежище не пошел и до отбоя, последовавшего только во втором часу ночи, читал при свете коптилки, делал записи в толстой тетради, куда по долголетней привычке заносил свои впечатления о прожитом дне.

Не о нем ли впоследствии напишет поэт Вадим Шефнер такие строки:

Склонясь над раскрытой тетрадью.

Сидит одинокий старик.

О голоде и о блокаде

Ведет он вечерний дневник…

Мерцает коптилка во мраке.

И тени теснятся толпой.

Бредет карандаш по бумаге.

Петляя, как странник слепой…

Жаль, что ни одна из тетрадей Перельмана до нас не дошла…

Ровно в семь утра он был уже на ногах - надо было идти в булочную занимать очередь, чтобы получить свои сто двадцать пять граммов блокадного хлеба.

И так - каждый день.

28 декабря 1941 года, вернувшись с очередной лекции, Яков Исидорович увидел возле соседнего дома огромную воронку от авиабомбы. Все стекла в его квартире были выбиты. И прежде в ней царила стужа, а теперь и вовсе все заледенело. Зажегши коптилку, хозяин квартиры прежде всего завесил ватными одеялами пустые оконницы, заткнул дыры в них подушками, потом зажег печку-«буржуйку», поставил на нее чайник, набитый снегом, и стал приводить комнату в порядок. Подойдя к письменному столу, заметил, что висевшая над ним карта Европы пробита осколком бомбы как раз в том месте, где коричневой краской была обозначена гитлеровская Германия. «Что ж, - подумал Яков Исидорович, - «мене», «текел», «фарес»: отмерено, взвешено, исчислено… Таким и будет конец фашизма!» [49]]

Когда голод и холод стали нестерпимыми и отняли последние силы, Перельман уже не мог ходить на лекции. Некоторое время он консультировал начальников клубов и политработников по телефону (по ходатайству флотского начальства аппарат в его квартире не был отключен). Но когда в начале января 1942 года и эта последняя связь с внешним миром оборвалась - взрывом снаряда разбило уличный телефонный шкаф - Перельман прекратил свою лекционную работу.

В пятницу 18 января 1942 года грянуло новое горе - на дежурстве в госпитале скончалась от истощения жена, и Яков Исидорович остался один.

В «буржуйке» сгорел последний стул. Не было хлеба, воды, тепла, света, а без них уходила и жизнь. Яков Исидорович уже не мог подняться с постели. 16 марта 1942 года его не стало…

К великому сожалению, от богатейшего литературного и эпистолярного наследия Перельмана сохранилась лишь весьма малая толика. В 1950 году в Ленинградское отделение архива Академии наук СССР поступили уцелевшие бумаги Я.И. Перельмана. Из уцелевших документов и фотоснимков был образован перельмановский фонд №796.

Но самым главным «архивом» является литературное наследство Перельмана - его книги. Они выдержали суровую проверку временем, ими продолжают увлекаться сотни тысяч новых читателей. По данным Всесоюзной книжной палаты, с 1918 по 1973 год его книги только в нашей стране издавались 449 раз; их общий тираж составил более 13 миллионов экземпляров. Они печатались:

- на русском языке 287 раз (12,1 миллиона экземпляров);

- на 21 языке народов СССР - 126 раз (935 тысяч экземпляров).

Согласно подсчетам московского библиофила Ю.П. Ирошникова, книги Я.И. Перельмана 126 раз издавались в 18 зарубежных странах на языках: немецком - 15 раз; французском - 5; польском - 7; английском - 18; болгарском - 9; чешском - 3; албанском - 2; хинди - 1; венгерском - 8; новогреческом - 1; румынском - 6; испанском - 19; португальском - 4; итальянском - 1; финском - 4; на восточных языках - 7; других языках - 6 раз.

Яков Исидорович Перельман не совершил никаких научных открытий, ничего не изобрел в области техники. Он не имел никаких научных званий и степеней. Но он совершил самый настоящий переворот в научно-популярной литературе! Он горячо, до самозабвения, любил науку, которой был безгранично предан.