Доктор. Заново (СИ)

— Добрый вечер. Олег Николаевич, наш пенсионер Новиков пытается собирать информацию по вашему Александру Стесеву через нас. Настоящий звонок прошу считать моим официальным контактом по теме, чтоб впоследствии не возникло недоразумений на случай любых проверок. Если нужно — могу обратиться письменно по сетке.

— Как приятно, Игорь Трофимович, когда нас уважают… — бормочет в трубку Бахтин. — Новиков — это ваш бывший начальник управления по области?

— Он. Помню интерес вашей организации к данному гражданину, я про Стесева, скажите, что делаем дальше.

— А я только обрадовался, — разочарованно выдыхает Бахтин. — Интерес был к соблюдению законности, Игорь Трофимович, а не к гражданину… Впрочем, спасибо и за это! Какова природа его интереса? Он как-то объяснил?

— По его легенде, его дочь встречается с вашим Стесевым, переехала к нему, у них бытовая ссора — не может дозвониться до дочери.

— Упс. Похоже, что не легенда, Игорь Трофимович… Спасибо. Займусь. Вопрос, пользуясь случаем: Ваши на Кузнеца переслали выписку в кадры?

— В новое Бюро?

— Да.

— И переслали, и подтверждение получили.

— Это официальную выписку или второй пакет, с деталями?

— Туда — только первое. Закона о статусе новой организации ещё нет, внутренних инструкций у меня тоже нет, у нас ноль данных по их допускам. Потому — только титульный лист. Всё по правилам.

— Хорошо, этого хватит. Спасибо оба раза.

Лена уже десять минут слушает музыку и послушно лежит, замерев без движения. Я, кажется, нашёл место, с которого хочу начать эксперимент.

В этот момент звонит мой телефон. Как не вовремя. Бросаю взгляд на экран: это Бахтин, у меня сохранился его номер ещё со дня чистки его машины. С удивлением слезаю с Лениной спины и поднимаю трубку:

— Ало?

— Саша, привет. Бахтин.

— Узнал, Олег Николаевич. Что-то случилось?

— Да нет, один вопрос. Отца твоей Лены зовут случайно не Новиковым?

— У Лены фамилия Новикова, отца звать Робертом Сергеевичем. Полноватый, за пятьдесят, с залысинами, рост около метра семидесяти. Сейчас спрошу у Лены фамилию отца, если хотите, она рядом.

— Да не надо, он это… Спасибо… Саш, не хочу лезть не в своё и в личное, задам вопрос, если можешь — ответь. Мне почти что по работе надо, но тебя тоже касается. Лично.

— Без проблем. Спрашивайте.

— Лена ссорилась с отцом?

— Скажем, в данный момент не общаются…

— Всё! Вопросов нет! Спасибо! Зайдёшь завтра к Марине, когда в клинике будешь?

— Конечно, я каждый день захожу. Вы не волнуйтесь! У неё всё в порядке и по моей части, и по другой. Плюс Ваша охрана ни разу не спала, когда я захожу. В принципе.

— Приятно… спасибо… Пока!

Интересно, что это было.

Впрочем, уже через минуту я выкидываю из головы и этот звонок, и Лениного отца, поскольку начинаю вводить по очереди три иглы из аселиной коробки: первая — в ягодицу; вторая — под коленку, третья — в район поясницы. Точка на пояснице — вообще рядом с позвоночником. Практически, вплотную. Интересно, как китайцы не боятся спинной мозг задеть? Они же не «видят», в отличие от меня?

Иглы установил. Лена не шевелится: вижу, что всё чувствует, но характерных частот болевых ощущений нет. Скан. Десять процентов сигнала… смотрим…

Дом Лениных родителей.

Роберт Сергеевич по прежнему на балконе, в кресле-качалке, качается вперёд-назад, уперев ребро экрана телефона в лоб.

Его телефон звонит. Он отвечает, не глядя на экран:

— Ало.

— Роберт, ты? Это Бахтин.