Доктора флота

— Сбегу я, товарищ полковник. Пускай поймают, судят, расстреляют. Но так больше не могу! — эти слова Юрка Гурович произнес негромко, но в голосе его была такая решимость, что все поверили ему.

— Не вы один патриот, товарищ Гурович, — полковник Дмитриев говорил нарочито спокойным голосом. — Многие сейчас предпочли бы попасть на фронт. Но военный человек должен уметь подчиняться. Нравится ему это или нет. — Он умолк, достал из кармана таблетку, проглотил. Кто-то из ребят подставил ему полено, чтобы он сел. — Война, товарищи, скоро не кончится, — продолжал он. — Понадобятся врачи, много врачей. Поэтому командование посылает нас в тыл. Будем учиться, пока можно.

На станции Котельнич в наш вагон пожаловала медицинская комиссия. Обморожения и дистрофические отеки были выявлены у многих. В том числе у Алексея Сикорского и Пашки. К счастью, я здоров и еду дальше, а их на розвальнях отвезли в госпиталь. До Кирова недалеко, не более ста километров.

Глава 7 КИРОВ

Ах, кого только черт не занес

В этот город,

Голодный и добрый…

С. Ботвинник

Город Киров был переполнен. Его распирало от приезжих. До войны он насчитывал чуть больше ста тысяч жителей. Сейчас никто точно не знал, сколько в нем людей. Сюда, в глубокий тыл, где не было даже затемнения, эвакуировалось много заводов, фабрик, учебных заведений, На улицах можно было встретить жителей Минска, Харькова, Киева, Прибалтийских республик. Их было легко отличить от местных жителей. Не испытавшие вплотную всех ужасов немецкого нашествия, кировчане были спокойны, сосредоточены, деловиты, тепло одеты. Эвакуированные по преимуществу были одеты легко. Шумные, возбужденные, суетливые, они толпились у висящих на столбах репродукторов, заполняли толкучки и базары, выменивая вещи на продукты. Среди них было немало ленинградцев. Сюда эвакуировались Лесотехническая академия, Большой драматический театр имени Горького, завод «Красный инструментальщик» и другие предприятия. Прибывающих вместе с заводами и учреждениями тысячи людей расселять было негде. На окраине города днем и ночью при свете прожекторов строились бараки. Помещения большинства школ, клубов, техникумов были заняты эвакогоспиталями. Их в городе насчитывалось более полутора десятков. В малоприспособленных тесных цехах бывших мастерских и полукустарных заводиков эвакуированные гиганты торопливо налаживали выпуск продукции для фронта. В здании обкома партии на углу улиц Ленина и Коммуны до утра не гас свет.

В кабинете секретаря обкома сидел крупный мужчина в синем полувоенном костюме и белых чесанках, директор коломенского паровозостроительного завода, и в сильном возбуждении говорил:

— Поймите нас, без этого дома заводу не обойтись. Мы задыхаемся тесноте. Под угрозой задание по выпуску танков.

— Я уже ответил вам — вопрос о передаче здания будет решаться на бюро обкома. На него претендует и авиационный завод, — устало отвечал секретарь, с трудом сдерживая раздражение. — Самолеты фронту тоже нужны. Жалуйтесь в Москву. Это ваше право.

Вошла секретарша, наклонилась, сказала:

— Он здесь.

Секретарь обкома достал из папки листок бумаги. Сверху большими красными буквами было напечатано; «Государственный комитет обороны». Ниже в бумаге говорилось: «Секретарю Кировского обкома партии. Председателю облисполкома».

«Лаборатория, руководимая профессором Якимовым, разрабатывает тему, имеющую первоочередное оборонное значение. Под Вашу личную ответственность создайте нормальные условия для указанной лаборатории, жизни и быта сотрудников. Окажите ей всемерную помощь».

Под бумагой стояла хорошо знакомая секретарю обкома партии подпись: «И. Сталин».

Он снял телефонную трубку, сказал секретарше:

— Просите.

Пока Якимов шел по дорожке, устилавшей большой кабинет секретаря, хозяин встал на стул и отворил форточку. Комната сразу наполнилась шумом. Мимо двигалась воинская часть. Слышался топот сотен ног, шуршание полозьев по снегу, ржание лошадей, отрывистые слова команд.

В течение ночи у секретаря обкома перебывали десятки людей. И почти все курили крепчайший местный самосад. Когда от дыма начинало захватывать дыхание и все тонуло в синеватом едком облаке, он устраивал перерыв и проветривал комнату. Запретить курить он не решался. Утомленные, измученные люди могли попросту уснуть тут же в кабинете.

— Здравствуйте, Сергей Сергеевич, — сказал секретарь, протягивая руку. — Прошу. Я ждал вас. — Он указал на стул рядом со своим, уставленным телефонами столом.