Доктрина шока

После цунами правительство Гаюма объявило о том, что эта катастрофа показала, насколько многие из островов «небезопасны и непригодны для обитания», и приступило к осуществлению более агрессивной, чем раньше, программы переселения: оно заявило, что для получения помощи государства в восстановлении после бедствия необходимо переселиться на один из «безопасных островов»31. Все население нескольких островов уже было эвакуировано, а во многих других местах эта эвакуация продолжалась, что позволило очистить новые территории для туристического бизнеса.

Как уверяет правительство Мальдив, программа «безопасных островов», которую поддерживал и финансировал Всемирный банк и подобные организации, появилась в ответ на просьбы населения, желавшего жить на «крупных и безопасных островах». Однако многие обитатели маленьких островов уверяют, что остались бы жить на старых местах, если бы была восстановлена инфраструктура. В отчете ActionAid говорится: «Людям не оставили выбора, кроме как переменить место жительства, поскольку лишь в последнем случае они могли рассчитывать на получение нового жилья и имущества»32.

Циничность «заботы» правительства о безопасности демонстрировал тот факт, что она нисколько не распространялась на отели, выстроенные на низко лежащих относительно уровня моря островах. Туристические объекты никто не собирался эвакуировать, более того, в декабре 2005 года, через год после цунами, правительство Гаюма объявило, что теперь появилось 35 новых островов для сдачи в аренду на срок до 50 лет33. А тем временем на так называемых безопасных островах появилась массовая безработица, а между новыми поселенцами и коренными жителями возникали столкновения.

Военизированный захват собственности

Фактически эта вторая волна была особо мучительной экономической шоковой терапией: поскольку стихия так эффективно очистила побережье, процессы переселения и передачи собственности, которые в обычных условиях растянулись бы на долгие годы, прошли всего за несколько дней или недель. Можно было видеть, как сотни тысяч бедных людей с коричневой кожей (те самые рыбаки, работу которых Всемирный банк счел «непродуктивной») были выселены вопреки своему желанию, чтобы освободить место для исключительно богатых и преимущественно светлокожих людей — «высокопродуктивных» туристов. Два экономических полюса глобализации, которые как будто живут не только в разных странах, но и в разных столетиях, вступили в непосредственный конфликт из-за участков прибрежной зоны: одни боролись за свое право работать, другие — за свое право развлекаться. Учитывая, что за право последних стояла вооруженная полиция и частная охрана, это превратилось в военизированный захват собственности, в классовую борьбу на побережье.

Самые яркие стычки такого рода произошли в Таиланде, где уже спустя сутки после цунами деловые люди поставили вооруженную охрану на территориях, которые они мечтали использовать для развития туризма. В некоторых случаях охранники даже не подпускали местных жителей к развалинам своих домов, где те надеялись найти тела погибших детей34. Группа поддержки жертв цунами Таиланда решила бороться против этого захвата земли. Она создала документ, где говорилось, что для «бизнесменов-политиков цунами было ответом на их молитвы, поскольку волна в буквальном смысле очистила берега от поселений, которые давно мешали их планам выстроить тут отели, казино и туристические объекты или разводить креветок. Теперь же все побережье для них стало новой и доступной землей»35.

Доступная земля. В колониальную эпоху для этого использовался сомнительный юридический термин — «ничейная земля». Если территорию признавали пустой или «неиспользуемой», ею можно было завладеть, безжалостно выселив аборигенов. В странах, пострадавших от цунами, идея «доступной земли» была нагружена этим уродливым историческим прошлым, воспоминаниями об отнятых богатствах и попытках принести аборигенам «цивилизацию». Рыбак по имени Ниджам, которого я встретила на берегу Аругам-Бей, именно так это и воспринимал: «Правительство думает, что наши сети и наша рыба — грязные и убогие вещи, и потому хочет, чтобы мы оставили берег. Чтобы ублажить иностранцев, они обращаются со своим народом как с дикарями». Развалины хижин правительство воспринимало как ничейную землю.