Доктрина шока

Но куда труднее было искоренить девелопментализм в странах южного конуса, где он пустил глубокие корни. Эту проблему на встрече в Сантьяго в 1953 году обсуждали двое американцев: Элбион Пэттерсон, директор Администрации международного сотрудничества США в Чили — позднее его служба превратилась в Агентство международного развития USAID — и Теодор У. Шульц, возглавлявший экономическое отделение Чикагского университета. Пэттерсона беспокоил бешеный рост влияния Рауля Пребиша и других «розовых» экономистов Латинской Америки. Пэттерсон говорил: «Нам необходимо изменить формацию этих людей, избавить их от крайне пагубного влияния полученного образования»20 Это замечание отвечало убеждению Шульца, что правительство США ведет недостаточную интеллектуальную войну с марксизмом. «Соединенные Штаты должны пересмотреть свои экономические программы за границей... мы хотим, чтобы они [бедные страны] искали свое экономическое спасение в отношениях с нами, используя для экономического развития наши пути», — сказал он21.

Эти двое начали разрабатывать план, в результате которого Сантьяго, оплот ориентированной на государство экономики, превратился бы в свою противоположность — лабораторию экспериментов со свободным рынком. Это давало Милтону Фридману долгожданную возможность — страну, на которой можно проверить его излюбленные теории. Первоначальный план был простым: правительство США будет на свои деньги посылать чилийских студентов изучать экономику в то заведение, которое, как все понимали, радикальнее всех в мире противостоит «розовым» теориям, — в Чикагский университет. Кроме того, будут финансироваться поездки Шульца и его университетских коллег в Сантьяго для изучения чилийской экономики и обучения местных студентов и профессоров фундаментализму чикагской школы.

Этот план отличался от других американских учебных программ поддержки латиноамериканских студентов своим откровенно идеологическим характером. Избрав Чикаго для подготовки студентов из Чили — заведение, где профессора призывали к самому полному устранению государства из экономики, — Государственный департамент США сделал первый выстрел в войне с девелопментализмом, ясно дав понять чилийцам, что американское правительство приняло решение о том, какие идеи должны изучать студенты. Это было настолько грубым вмешательством США в дела Латинской Америки, что, когда Элбион Пэттерсон пришел к декану Университета Чили, ведущего университета страны, с грантом на программу обмена, декан отверг его предложение. Он сказал, что согласится лишь в том случае, если его факультет примет участие в решении вопроса, кто в США будет готовить их студентов. Тогда Пэттерсон обратился в не столь известный Чилийский католический университет — более консервативное заведение, где не было экономического отделения. Декан Католического университета подпрыгнул от радости, услышав это предложение: так родился «чилийский проект», как его называли в Вашингтоне и Сантьяго.

«Мы пришли сюда сражаться, а не сотрудничать», — заявил чикагский экономист Шульц, объясняя, почему эта программа останется закрытой для большинства чилийских студентов, за исключением немногих избранных22. Этот боевой дух был продемонстрирован с самого начала: «чилийский проект» призван был воспитывать идеологических бойцов, которые победят латиноамериканских «розовых» экономистов в битве идей.

Официально проект был начат в 1956 году: в результате его реализации с 1957 по 1970 год около сотни чилийцев получили дипломы Чикагского университета, их обучение и другие расходы оплачивали американские налогоплательщики и фонды. В 1965 году программа была расширена, чтобы включить студентов из других стран Латинской Америки, особое внимание уделялось Аргентине, Бразилии и Мексике. Дополнительные расходы оплачивались грантом фонда Форда. В результате в Чикагском университете появился Центр изучения экономики Латинской Америки. В рамках программы там одновременно изучали экономику 40-50 латиноамериканцев — примерно треть студентов отделения. По аналогичным программам в Гарварде или Массачусетсе обучалось всего четыре-пять студентов из Латинской Америки. Это было выдающимся достижением: всего за одно десятилетие ультраконсервативный Чикагский университет стал основной учебной базой латиноамериканцев, желавших изучать экономику за границей, что предопределило историю региона на несколько последующих десятилетий.

Обучение студентов доктринам чикагской школы стало важнейшей задачей заведения. Арнольд Харбергер, свободно владеющий испанским экономист, который возглавлял эту программу, а также заботился о том, чтобы латиноамериканцы чувствовали хороший прием, был женат на женщине из Чили. Он называл себя «крайне преданным миссионером»23 Когда в Чикаго стали прибывать студенты из Чили, Харбергер организовал специальный «чилийский семинар», где университетские профессора представляли свой крайне идеологизированный диагноз проблем южноамериканских стран и предлагали свои научные рецепты для их разрешения.