Доктрина шока. Становление капитализма катастроф

Выдача патентов на лекарства и вакцины для лечения заболеваний, угрожающих здоровью общества, до сих пор остается предметом споров. Несколько последних десятилетий в США не было эпидемий, но когда в середине 50‑х годов в стране свирепствовал полиомиелит, болезнь вызвала горячие споры об этической стороне получения прибыли от болезней. В стране официально насчитывалось 60 тысяч больных полиомиелитом, и все родители боялись, что их ребенок заболеет этим приводящим к инвалидности и нередко смертельным заболеванием. Когда в 1952 году Джонас Солк, ученый Питтсбургского университета, разработал первую вакцину от полиомиелита, он отказался брать патент на лекарство от смертельного заболевания. «Тут не может быть патента, — сказал Солк в радиопередаче ведущему Эдварду Р. Марроу. — Можете ли вы запатентовать солнце?»[835]

Можно с уверенностью сказать, что, если бы солнце можно было запатентовать, Дональд Рамсфельд давно бы уже подал соответствующую заявку в Бюро патентов США. Его бывшая компания Gilead Sciences также владела патентами на четыре типа лекарства от СПИДа и тратила много сил на то, чтобы воспрепятствовать распространению дешевых непатентованных версий этих медикаментов в развивающихся странах. Деятели государственного здравоохранения США спорили с компанией, указывая, что некоторые важнейшие лекарства Gilead были разработаны на гранты из денег налогоплательщиков [836]. Для самой же Gilead эпидемии означали рост рынка, и фирма провела напористую рекламную кампанию, призывая предприятия и отдельных людей запасаться Tamiflu просто на всякий случай. До своего возвращения в правительство Рамсфельд был настолько уверен, что скоро создаст новую индустрию с горячими деньгами, что даже помог учредить несколько частных инвестиционных фондов, специализирующихся на биотехнологиях и фармацевтике [837]. Такие компании наживаются на апокалиптических картинах будущих свирепых эпидемий, заставляя правительства покупать по высокой цене жизненно важные препараты, патенты на которые держит частный сектор.

Дик Чейни, протеже Рамсфельда в администрации Форда, также полагался на доходы от мрачного будущего, хотя для Рамсфельда рыночный бум создавали эпидемии, а для Чейни — будущие войны. Будучи министром обороны при Буше старшем, Чейни сократил количество действующих подразделений и заменил их частными подрядчиками. Он заключил контракт с Brown & Root, инженерным отделением транснациональной корпорации, расположенной в Хьюстоне, Halliburton. Компания должна была оценить, какие функции, выполняемые американскими военными, можно передать частному сектору, чтобы это приносило выгоду. Неудивительно, что Halliburton нашла множество таких работ, и эти исследования легли в основу еще одного контракта Пентагона — программы усиления служб тыла гражданскими специалистами. Пентагон славился своими контрактами на миллиарды долларов с производителями вооружения, но это было новшеством: уже не поставки необходимого для армии оружия и оборудования, но обеспечение выполнения ее операций [838].

Группе компаний поручили постоянное «материально техническое обеспечение» военных действий США; стоит отметить, что это крайне неопределенная формулировка. Более того, в контракте не были указаны конкретные суммы денег, компания победитель получала заверение, что все ее труды для армии будут оплачены Пентагоном, включая гарантированный доход, так называемый контракт «издержки плюс». Дни администрации Буша старшего подходили к концу, и в 1992 году этот контракт получила именно компания Halliburton. Как писал сотрудник газеты Los Angeles Times Кристиан Миллер, Halliburton, «победив 36 прочих претендентов, выиграла контракт на пять лет — возможно, это не слишком удивительно, если вспомнить, что сама эта компания и разработала подобные планы».

В 1995 году, когда в Белом доме сидел Клинтон, Halliburton назначила своим новым руководителем Чейни. Хотя отделение Brown & Root уже давно работало на армию США, под руководством Чейни Halliburton стала играть такую важную роль, что это изменило саму природу современной войны. Благодаря неясности выражений в контракте Halliburton Чейни, когда последний еще пребывал в Пентагоне, компания могла бесконечно расширять представление о том, что входит в «материально техническое обеспечение», так что в итоге Halliburton стала разрабатывать всю инфраструктуру военных операций США за океаном. Армии оставалось лишь предоставлять солдат и оружие — она была, так сказать, поставщиком содержимого, в то время как всем действием управляла Halliburton.