Доктрина шока. Становление капитализма катастроф

Кроме проблем с законом возникла еще одна. Действие шока, которое играло столь важную роль в создании иллюзии идеологического консенсуса, начало испаряться. Родольфо Вальш, одна из первых жертв чикагского крестового похода, рассматривал его торжество в Аргентине как временный регресс, а не как продолжительную победу. Террор хунты поверг страну в состояние шока, но Вальш знал, что шок по самой своей природе является временным состоянием. И перед своей гибелью от пули на улице Буэнос Айреса Вальш предсказал, что аргентинцам понадобится 20–30 лет, пока не окончится воздействие террора, и затем они снова встанут на ноги, исполнятся смелости и веры в себя и будут готовы снова сражаться за экономическое и социальное равенство. В 2001 году, 24 года спустя, Аргентина действительно снова начала протестовать против жестоких мероприятий, навязанных МВФ, и всего за три недели вынудила уйти в отставку пятерых президентов.

В этот период я была в Буэнос Айресе и могла видеть, как люди кричат: «Сегодня диктатура закончилась!» Тогда я не понимала смысла этого торжества, поскольку со дня окончания диктатуры уже прошло более 17 лет. Теперь же я это понимаю: оцепенение шока прошло, как это предсказывал Вальш.

В последующие годы сопротивление шоку получило широкое распространение и в других странах, где проводили экономические эксперименты: в Чили, Боливии, Китае, Ливане. И когда люди избавляются от коллективного страха, который несли с собой танки и пытки электричеством, внезапное перемещение капитала или резкое сокращение социальных расходов, многие из них начинают требовать больше демократии и более полного контроля над рынком. Подобные требования являются самой серьезной угрозой наследию Фридмана, потому что ставят под вопрос его основной тезис, что капитализм и свобода — это две части одного неделимого проекта.

Администрация Буша настолько упорно продолжает поддерживать этот ложный союз, что в 2002 году включила в Стратегию национальной безопасности Соединенных Штатов Америки следующий пункт: «Величайшие битвы двадцатого столетия между свободой и тоталитаризмом закончились решительной победой сил свободы — победой единственной устойчивой модели успеха страны, которая сводится к свободе, демократии и свободному предпринимательству»[1202]. Это утверждение, подкрепленное всей военной мощью США, не помешало многочисленным гражданам, использующим разные формы своей свободы, отказываться от признания ортодоксии свободного рынка — даже в Соединенных Штатах. Как говорил заголовок в газете Miami Herald после промежуточных выборов 2006 года, «демократы побеждают благодаря противостоянию идеям свободной торговли». По данным опроса, проведенного газетой New York Times совместно с CBS несколько месяцев спустя, 64 процента граждан США считают, что государство должно покрывать расходы на здравоохранение для всех, и «продемонстрировали решительную готовность… пойти на компромиссы» ради достижения этой цели, включая выплату дополнительных 500 долларов в год в виде налогов [1203].

Если же говорить обо всем мире, то твердые противники неолиберальной экономики побеждают на одних выборах за другими. Президент Венесуэлы Уго Чавес, использовавший в своей предвыборной кампании программу «социализма XXI века», в 2006 году был выбран на третий срок, набрав 63 процента голосов. Несмотря на попытки администрации Буша представить Венесуэлу псевдодемократической страной, опрос в том же году показал, что 57 процентов венесуэльцев удовлетворены положением своей демократии. Это ставит Венесуэлу по уровню одобрения на второе место в Латинской Америке после Уругвая, где правительство сформировала коалиционная партия левых «Френте амплио», а серия референдумов сорвала планы проведения масштабной приватизации [1204]. Другими словами, в двух государствах Латинской Америки, где результаты голосования стали реальным вызовом для «вашингтонского консенсуса», граждане обрели новую веру в способность улучшить свою жизнь демократическим путем. От этого энтузиазма резко отличается положение в тех странах, где экономическая программа остается прежней, несмотря на любые обещания, данные во время предвыборной кампании. Тут опросы показывают устойчивое снижение веры в демократию, и это проявляется в неявке на выборы, глубоко циничном отношении к политикам и подъеме религиозного фундаментализма.