Доктрина шока

Когда в январе 2001 года Буш и его кабинет приступили к выполнению своих обязанностей, потребность в новых источниках роста для американских корпораций стала еще более острой. Мыльный пузырь информационных технологий уже лопнул, и за первые два с половиной месяца нового правления индекс Доу-Джонса упал на 824 пункта, так что можно было опасаться серьезного экономического спада. Кейнс утверждал, что правительства должны предотвращать рецессии, создавая экономический стимул с помощью государственных работ. Но Буш пошел иным путем: правительство начало демонтировать само себя, скармливая куски общественных богатств корпоративной Америке, с одной стороны, в виде снижения налогов, с другой — заключая щедрые контракты. Руководитель Административно-бюджетного управления при Буше, видный идеолог Митч Дэниеле заявил: «Основной принцип — что задача правительства состоит не в том, чтобы выполнять определенные функции, но в том, чтобы гарантировать их осуществление, — мне кажется совершенно очевидным»32. К таким функциям относилась и ликвидация последствий катастроф. Республиканец Джозеф Олбоу, которого Буш назначил главой Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям (Federal Emergency Management Agency, FEMA) — организации, которая занимается катастрофами, включая теракты, — называл свое новое место работы «программой с огромными субсидиями»33.

И вот наступило 11 сентября, и неожиданно оказалось, что правительство, которое видит свою главную задачу в самоустранении, — это дурная идея. Испуганные люди искали защиты у сильного и надежного правительства, так что террористы могли на корню погубить проект Буша по аутсорсингу функций государства.

Какое-то время казалось, что так оно и будет. «11 сентября все изменило», — сказал 10 дней спустя после терактов Эд Фолнер, старый друг Милтона Фридмана и президент фонда Heritage; он оказался одним из первых, произнесших эту судьбоносную фразу. Естественно, многие думали, что среди прочего произойдет и переоценка радикальной антигосударственной программы, которую Фолнер и его идеологические союзники внедряли на протяжении 30 лет как у себя дома, так и за границей. В конце концов, сами неудачи обеспечения безопасности в событиях 11 сентября были результатом того, что на протяжении более 20 лет государственный сектор разбирали по частям, передавая функции правительства корпорациям, ориентирующимся на прибыль. Как наводнение в Новом Орлеане выявило плачевное состояние государственной инфраструктуры, так и теракты 11 сентября наглядно показали вызывающую опасения слабость государства: в разгар спасательной операции вышла из строя радиосвязь нью-йоркских полицейских и пожарных, авиадиспетчеры не успели вовремя заметить изменения курса самолетов, а террористы прошли через контрольные пункты аэропорта, где работали контрактники, многие из которых зарабатывают меньше, чем такие же служащие в закусочных34.

Первой крупной победой контрреволюции Фридмана в Соединенных Штатах были нападки Рональда Рейгана на профсоюз авиадиспетчеров и отмена контроля над деятельностью авиакомпаний. Двадцать лет спустя была приватизирована вся система воздушного транспорта, там произошли сокращение штатов и отмена регулирования, при этом за безопасность в аэропортах отвечали главным образом низкооплачиваемые, плохо обученные и не состоящие в профсоюзах работники, нанятые по контракту. После терактов генеральный инспектор Министерства транспорта засвидетельствовал, что авиакомпании, обязанные отвечать за безопасность своих полетов, срезали любые расходы, чтобы снизить цены. «А это давление в свою очередь привело к значительному ослаблению службы безопасности», — сказал он Комиссии Буша по расследованию терактов 11 сентября. Опытный служащий Федерального авиационного управления, занимающийся вопросами безопасности, засвидетельствовал перед комиссией, что подход авиакомпаний к безопасности — это «пренебрежение, игнорирование и промедление»35.