Доктрина шока

Ситуация «давосской дилеммы» углубилась еще сильнее благодаря созданию крайне прибыльной модели приватизированной реконструкции, созданной в Ираке. Акции капитального строительства, которым занимаются крупные инженерные фирмы, получающие после войны или стихийного бедствия лакомые контракты без конкурса, поднялись в цене на 250 процентов в 2001-2007 годы. Восстановление сегодня стало таким большим бизнесом, что за каждым новым разрушением следует горячая компания первичного размещения акций: 30 миллиардов долларов на реконструкцию Ирака, 13 миллиардов — на восстановление стран, пострадавших от цунами, 100 миллиардов — на Новый Орлеан и побережье Мексиканского залива, 7,6 миллиарда — на Ливан5.

Террористические акты, которые раньше вызывали кризисы на бирже, теперь вызывают оживление рынка. После 11 сентября 2001 года индекс Доу-Джонса упал на 685 пунктов, как только открылись торги. Однако 7 июля 2005 года, когда в лондонском общественном транспорте четыре взрыва убили десятки и ранили сотни людей, ситуация была совершенно иной: цена американских акций на момент закрытия торгов повысилась по сравнению с предыдущим днем — индекс Nasdaq вырос на семь пунктов. В августе того же года, в день, когда английскими стражами порядка было арестовано 24 подозреваемых в подготовке теракта — взрыва самолетов, летящих в США, — при закрытии биржи индекс Nasdaq повысился на 11,4 пункта, во многом благодаря росту стоимости акций компаний, работающих в сфере национальной безопасности.

Сюда же надо отнести неимоверные доходы нефтяных компаний. В 2006 году только ExxonMobil получила прибыль в 40 миллиардов долларов — мировой рекорд из всех зарегистрированных случаев в истории, и от нее не так уж сильно отставали конкурирующие компании, такие как Chevron6. Подобно корпорациям, связанным с обороной и занимающимся капитальным строительством и национальной безопасностью, в нефтяном секторе положение улучшается с каждой очередной войной, после каждого теракта или разрушительного урагана. Нефтяные компании не только пожинают плоды от временного повышения цен при нестабильности в важнейших нефтеносных регионах, эта индустрия постоянно извлекает из катастроф долговременные выгоды. Например, благодаря усилиям нефтяных компаний значительная доля денег, отпущенных на восстановление Афганистана, пошла на строительство дорогой инфраструктуры дорог для нового трубопровода (тогда как многие другие проекты реконструкции были приостановлены), в Ираке, охваченном огнем, был принят новый закон о нефти, а ураган «Катрина» позволил протолкнуть проект открытия новых нефтеперерабатывающих заводов на территории США впервые после 70-х. Нефтегазовая промышленность неразрывно связана с экономикой катастроф — одновременно она является и важнейшей причиной многих бедствий, и бизнесом, позволяющим получать от этого доходы, — а потому вполне заслужила звание почетного члена в составе комплекса капитализма катастроф.

Никаких теорий заговоров

Недавний поток катастроф обернулся такими баснословными доходами, что многие люди по всему миру пришли к убеждению, что богатые и сильные мира сего сознательно готовят эти бедствия, чтобы их использовать. В июле 2006 года опрос жителей США показал: треть из них думает, что правительство приложило руку к терактам 11 сентября или не пыталось их предотвратить, «потому что желало вовлечь Соединенные Штаты в войну на Ближнем Востоке». И подобные подозрения сопровождали большинство катастроф последних лет. После урагана «Катрина» среди обитателей временных приютов ходили слухи, что плотины вовсе не прорвала вода — их нарочно разрушили, чтобы «уничтожить в городе районы чернокожих, сохранив районы белых», как говорил лидер «Нации ислама» Луис Фаррахан7. В Шри-Ланке мне доводилось слышать, что цунами произошло из-за подводного взрыва, и это сделали США в намерении ввести войска в Южную Азию и установить полный контроль над экономикой региона.