Доктрина шока

Вот почему крестовый поход, начатый Фридманом, смог пережить пугающую демократию — его крестоносцам не приходилось убеждать избирателей в правоте своего мировоззрения: они выступали в периоды кризисов, используя отчаяние перед лицом экономических проблем, которое связывало руки хрупким демократическим правительствам, не позволяя продвигаться вперед. Как только эта тактика была доведена до совершенства, возможностей для ее применения предоставилось значительно больше. За шоком Волкера последовал «текила кризис»* в Мексике 1994 года, азиатский масштабный кризис 1997 года и финансовый коллапс России в 1998 году, вслед за которым подобная ситуация возникла в Бразилии. Когда же эти кризисы и шоки потеряли свою силу, им на смену пришли новые бедствия: цунами, ураганы, войны и атаки террористов. Так формировался капитализм катастроф.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ПОТЕРИ ПЕРЕХОДА: ПОКА МЫ ПЛАКАЛИ, ПОКА МЫ ДРОЖАЛИ, ПОКА МЫ ТАНЦЕВАЛИ

Эти наихудшие времена несут в себе наилучшие возможности для тех, кто чувствует потребность в проведении фундаментальной экономической реформы.

Стивен Хэггард и Джон Уилльямсон «Политическая экономика реформ», 1994 г.

ГЛАВА 9 ЗАХЛОПНУВШАЯСЯ ДВЕРЬ ИСТОРИИ: КРИЗИС В ПОЛЬШЕ И КИТАЙСКАЯ БОЙНЯ

Я живу в Польше, ставшей свободной, и считаю Милтона Фридмана одним из главных интеллектуальных архитекторов свободы моей страны.

Лешек Бальцерович, бывший министр финансов ПОЛЬШИ, 2006 г.1

Какое-то химическое вещество высвобождается у тебя внутри, когда твои деньги умножаются в десять раз. Это вызывает зависимость.

Уильям Браудер, финансовый менеджер из США, об инвестициях в Польше при начале тамошнего капитализма2

Очевидно, мы не должны прекращать есть из боязни удушья.

People's Daily,

официальная газета КНР, о необходимости продолжать проведение реформ свободного рынка после бойни на площади Тяньаньмэнь3

Незадолго до падения Берлинской стены, ставшего символом крушения коммунизма, появился еще один знак, что советские барьеры рухнут. Это был Лех Валенса, безработный электрик с длинными закрученными вверх усами, который взобрался на стальную ограду, украшенную цветами и флагами, в польском городе Гданьске. Эта ограда окружала верфь имени Ленина, на которой забаррикадировались тысячи рабочих в знак протеста против решения Коммунистической партии повысить цены на мясо.

Забастовка рабочих была беспрецедентным вызовом правительству, послушному Москве, которое руководило Польшей 35 лет. Никто не знал, что будет дальше. Не пошлет ли Москва танки? Не станут ли они стрелять в забастовщиков, чтобы вынудить их работать? Когда развернулась забастовка, эта верфь стала очагом народной демократии в авторитарной стране, и рабочие расширили свои требования. Они уже не хотели, чтобы их жизнью управляли партийные аппаратчики, которые говорят якобы от имени рабочего класса. Они хотели создать свой независимый профсоюз и требовали права вести переговоры, добиваться лучших условий и бастовать. Не дожидаясь позволения, они проголосовали за создание своего профсоюза, дав ему название «Солидарность»4. В 1980 году весь мир был очарован «Солидарностью» и ее предводителем Лехом Валенсой.