Доктрина шока

Такое представление о свободе, где политические свободы вторичны и даже не являются необходимостью по сравнению со свободой торговли, в полной мере соответствовало планам Политбюро КНР. Партия стремилась открыть экономику для частной собственности и потребительства, не отказываясь от своей власти. Кроме всего прочего, такой план давал надежду, что при распродаже государственной собственности партийным чиновникам и их родственникам достанутся лучшие куски и они будут получать наибольшие доходы. Согласно этой модели «перехода» те же люди, что контролировали государство при коммунизме, будут его контролировать и при капитализме, одновременно наслаждаясь заметным улучшением уровня своей жизни. Модель китайского правительства напоминала не модель Соединенных Штатов, а то, что происходило в Чили при Пиночете: свободный рынок в сочетании с авторитарным политическим контролем и жесткими репрессивными мерами.

С самого начала Дэн понимал, что репрессии тут должны играть ключевую роль. При Мао государство жестко контролировало народ, расправляясь с противниками и посылая студентов на перевоспитание. Но репрессии Мао проводились во имя рабочих и против буржуазии, теперь же партия намеревалась провести собственную контрреволюцию и потребовать от рабочих отказаться от своих привилегий и мер социальной защиты, чтобы меньшинство могло получать огромные доходы. Это было непростой задачей. Поэтому, когда в 1983 году Дэн открыл страну для странных инвесторов и упразднил часть программ, направленных на защиту рабочих, он одновременно приказал создать Народную вооруженную полицию численностью 400 тысяч человек — новое подразделение для подавления беспорядков и всякого рода «экономических преступлений» (сюда относились забастовки и протесты). Как говорит историк, занимавшийся Китаем, Морис Мейснер, «Народная вооруженная полиция имела в своем арсенале американские самолеты и электрошоковые устройства для скота». А «некоторые ее подразделения ездили в Польшу, чтобы обучаться подавлению беспорядков», где они осваивали тактики, применявшиеся в Польше в период введения военного положения против «Солидарности»43.

Многие из реформ Дэна были успешны и пользовались популярностью: крестьяне получили больше свободы, а в городах возродилась торговля. Но в конце 80-х Дэн проводил крайне непопулярные, особенно среди рабочих в городах, преобразования: он отменил контроль над ценами, в результате чего они резко подскочили, и упразднил программы по защите труда, что породило толпы безработных, таким образом в новом Китае между победителями и проигравшими возникла глубокая пропасть. В 1988 году партия столкнулась с сильной реакцией и была вынуждена отказаться от части своих реформ по либерализации цен. Народный гнев вызывали также коррупция и кумовство в партии. Многие граждане Китая стремились к увеличению свободы рынка, но «реформа» все больше походила на заговор партийных чиновников, превратившихся в магнатов бизнеса, так как многие из них незаконно присваивали себе активы, которыми они же раньше управляли в качестве бюрократов.

Когда этот эксперимент свободного рынка был в полном разгаре, в Китай снова пригласили Милтона Фридмана — как раньше «чикагские мальчики» и «пираньи» призвали его на помощь в 1975 году, когда их программа вызвала народное возмущение в Чили44. Визит на высшем уровне всемирно известного «гуру капитализма» был необходимой поддержкой для китайских реформаторов.

Когда Фридман и его жена Роуз прибыли в Шанхай в сентябре 1988 года, они поразились тому, что Китай за такой короткий срок стал выглядеть подобно Гонконгу. Несмотря на широкое недовольство народных масс, все, что они видели, подтверждало «[их] веру в силу свободного рынка». Фридман вспоминал о том моменте как о «периоде величайших надежд в процессе китайского эксперимента».

В присутствии официальных государственных СМИ состоялась двухчасовая встреча Фридмана с Чжао Цзыяном, Генеральным секретарем Коммунистической партии, а также с Цзян Цзэминем, тогда секретарем партии Шанхайского комитета, позднее ставшим президентом Китая. Фридман дал Цзыяну совет, подобный тому, что он дал Пиночету, когда реформы в Чили забуксовали: не уступать чужому давлению и смотреть правде в глаза. «Я подчеркнул важность приватизации и свободного рынка, а также проведения либерализации одним ударом», — вспоминал Фридман. В памятной записке Генеральному секретарю Коммунистической партии он утверждает, что нужно больше, а не меньше шоковой терапии. «Первые шаги реформ в Китае обернулись огромным успехом. Китай может продвинуться еще дальше, если еще сильнее будет полагаться на свободный частный рынок»45.