Дол Заповедный

— Какую только гадость не пьют! Недавно привезли одного, в бессознательном состоянии. Судороги, зрачки расширены, конечности холодные. Еле спасли. Всю ночь промывание желудка делали, грелками обкладывали, сердечные средства вводили. Потом выяснилось: противоипритную жидкость попробовал.

Витька опорожнил стакан, прищелкнул языком:

— Кагор, чистый кагор!

— Правильно определил, — похвалил военврач. — А теперь, младший лейтенант, ложись на свои носилки, вещмешок под голову и отдыхай до утра. Утром получишь кружку чая с сахаром и хлеба пятьдесят граммов. Такая у нас норма при провожании. И отправим тебя вместе с другими на машине в медсанбат. Машина только утром будет.

— А здесь оставить нельзя?

— Нельзя! — отрезал военврач. — Да не забудьте ему дать карточку передового района.

— А что это за карточка?

Военфельдшер взяла у медсестры продолговатый лист плотной бумаги:

— Вот она. Идемте, младший лейтенант, я вас уложу и все объясню.

Она помогла Витьке лечь на носилки, пристроила под голову вещмешок, укрыла шинелью. Присела на табурет рядом.

— Видите, младший лейтенант, у карточки передового района с трех сторон полосы — красная, коричневая и желтая. Красная значит «внимание! тяжело раненый!», коричневая — «инфекционный больной!», желтая — «пораженный отравляющими веществами!» Это сигналы вышестоящим медицинским инстанциям, куда мы эвакуируем раненых. Чтобы они с первого взгляда знали — как с кем поступать. Понятно? И вот — поскольку у вас ранение не очень тяжелое, я от вашей карточки красную полосу отрываю. И желтую тоже, и коричневую — ведь вы, к счастью, газами не отравлены, и сыпного тифа у вас нет. Осталась, значит, одна только белая карточка, на которой написано, кто вы, какого звания, из какой части, какое; у вас ранение, как мы руку обрабатывали, что вам внутрь вводили…

— И про кагор тоже?

— Про кагор нет. Спите, — она встала, отошла.

Витька собрался было уже спать, но тут дверь землянки распахнулась. Вошел среднего роста плотный человек в туго перетянутом полушубке, вскинул руку к шапке-ушанке, доложил:

— Товарищ военврач третьего ранга, старший военфельдшер по вашему приказанию явился.

— Вот что, старший военфельдшер, — быстро, вполголоса заговорил военврач, — немедленно отправляйтесь к заместителю командира полка по тылу… Вы знаете, где находится заместитель комполка?

— Знаю. Возле мясокомбината.

— Отправляйтесь к нему и доложите, что сегодня опять поступили двое гражданских лиц с ранениями нижних конечностей. Опять подорвались на нашем минном поле. Охрана минированных участков поставлена из рук вон плохо! Это безобразие! Это черт знает что такое! За это надо предавать суду военного трибунала!

— Так все и сказать?

— Да. Так и скажите.

— Одного только не понимаю, — тихо проговорил старший военфельдшер, — кто их на минные поля гонит?

— Вы, товарищ старший военфельдшер, — после долгой паузы спросил военврач, — слышали, что в городе люди от голода умирают?

— Слышал.

— Вот их туда — на минные поля, голод и гонит. По городу кое-где слух прошел, что летом за мясокомбинатом капусту сажали, а убрать будто бы всю не успели. Вот они и идут — капусту мерзлую искать. И эти тоже, — он кивнул на раненых, — искали. И на наши противопехотные мины напоролись! Потому что охрана минированных участков поставлена из рук вон плохо! Это безобразие! За это надо предавать суду военного трибунала! За это…

— Разрешите идти?

— Идите. И все так и доложите…

Старший военфельдшер откозырял и вышел.

Что такое противопехотная мина, — Витька знал. Жестяной, а часто и деревянный, фанерный ящичек граммов па двести тола, с взрывателем нажимного действия. Лежит, стерва, еле прикрытая землей, снегом… Лежит и ждет, когда кто наступит. Тогда взрывается. Часто и не убивает даже — калечит. Ступню оторвет, пальцы ноги. Выводит из строя…

…Из-за домов вверх по небу лезло громадное белое облако. Оно казалось таким твердым, плотным — бери нож и отрезай ломтями, складывай горкой один на другой. Витька засыпал и опять видел один из дней сентября. Их тогда привели строем в столовую возле Литейного — обедать. Они стояли у входа, ждали своей очереди и смотрели. «Юнкерсы» уже отбомбились, улетели. Был ясный вечер. Солнце заходило. А из-за домов все лезло и лезло вверх по небу белое плотное облако. Немцы тогда врезали по складам у Московского вокзала. Склады горели. Облако росло. От заходящего солнца оно становилось нежно-розовым. Стояло в ночи и светило. Тогда «юнкерсы» прилетели снова… И еще раз врезали…