Дол Заповедный

Приподняли, растянули брезент, подлезли под него, прижались, подвернули. Тут-то и сорвался ветер, будто осатанел. Плотные ледяные струи неслись над замерзшим озером. Машина мчалась по ледяной дороге, гремела, билась, рычала, стремясь все вперед и вперед. Затененные фары бросали на лед слабый синий свет, помогая шоферу держать направление на восточный берег озера.

Ветер свистел, выл, кидался сверху, снизу, со всех сторон. Распластавшись на досках, вжимаясь в днище кузова, изо всех сил притискиваясь друг к другу, они старались укрыться от ледяного дыхания Ладоги, спасительницы их милосердной и жестокой. Брезент, как мог, защищал от ветра. Витька лежал с краю, спиной прижимаясь к борту, стараясь плотнее притянуть мерзлый задубелый брезент. Один только раз, на мгновение, осмелился он выглянуть из-под брезента — и увидел великую, над собой опрокинутую бездонную — черную и прекрасную — ледяную небесную чашу со звездами. Звездное сияние лилось, лилось на землю. Казалось — то была вечность — ледяная, застылая. Но и вечность все же, по миновании часа — кончилась. И прежде всего заметили они это по ветру. Он, конечно, дул, крутился, гнался за машиной, но прежней той сатанинской лютости, что на озерном просторе, — в нем уже не было. Витька откинул брезент, глянул. По сторонам шли уже какие-то разбитые строения. Машина стала. Шофер высунулся из кабины, крикнул:

— Станция Жихарево! Приехали…

Они полезли из кузова.

Потом была — тоже разбитая, сожженная — станция Войбоккало — одна из немногих, первых, освобожденных в ходе недавнего нашего зимнего наступления. Сюда они добрались по железной дороге, в промерзшей теплушке. И здесь же начальник их команды — высокий, худой капитан — получил для всех в продпункте по общему аттестату — затируху из черной муки. Горячую, вязкую, политую хлопковым маслом, они съели ее жадно, но не спеша, не торопясь, медленно, смакуя каждую ложку — порции были хороши, по полному черпаку. Нормы здесь — сразу почувствовалось — были уже другие — из кольца проклятой блокады вырвались — Ладога-матушка подмогла.

Потом опять были машины — теперь уже полуторки. Ехали на юг. За станцией сразу пошли леса. К вечеру добрались до места. Смеркалось. Падал крупный пушистый снег. Под высокими елями курились трубы больших, добротных землянок. Капитан пошел в одну из них — докладывать о прибытии. Вышел довольно скоро, сказал — сейчас будут вызывать, давать назначение в части.

Витьку клонило в сон. Он присел на свежесрезанный пень, задремал. Уже в темноте его растолкали, сказали, его черед идти к начальнику отдела кадров армии. Витька вошел в землянку. Над столом, сбитом из самодельных толстых колотых досок, ярко горела маленькая электрическая лампочка. За столом, напротив себя, увидел он плотного, крупного человека. Лицо усталое, насмешливое, черные густые волосы, ниспадают на высокий лоб, на носу — пенсне, на петлицах — по четыре шпалы.

«Во как! — подумал Витька. — Полковник!»

Полковник, прищурив глаза, смотрел на него.

— Направляем вас, младший лейтенант, в отдельный особый полк лыжников, — хрипло сказал он. — На лыжах ходить умеете?

— Умею, товарищ полковник.

— Молодец! Учти, младший лейтенант, — перешел он на «ты». — В хорошей, боевой части тебе теперь служить. Слава о ней по всему фронту идет. Командует полком майор Щеглов — умный, знающий, смелый — да и удачливый. Из артиллеристов, между прочим. Да он на все руки мастер. Чувствуешь?

— Чувствую, товарищ полковник!

— Вот и хорошо. Успеха тебе, младший лейтенант. Предписание тебе сейчас выпишут. Иди…

Витька вышел из землянки. Недвижимо стояли черные ели. Падал снег. Позади была ледяная Ладога. Впереди — Волховские леса.

ЛИМОНЫ

Витька вспомнил, что у него в вещмешке есть кусок мерзлой свинины, и тут же явственно представил его себе: розовое задубевшее, твердое, как камень, мясо, припудренное крошками от сухарей, прорезанное слоями жира.

Конечно, он все время знал, где лежит свинина, но старался забыть, не думать о ней. А теперь она как влезла в голову, так и не выходит. Хуже того, стала представляться уже не мерзлым куском, а мелко нарезанными ломтиками на раскаленной сковородке, скворчащими в растопленном сале и испускающими синеватый дымок. Витьке показалось, что он почувствовал запах жареного мяса.

Он перестал работать палками, остановился. Торная лыжня, по которой прошли уже, наверно, два батальона лыжного полка, по-прежнему убегала вперед. А вокруг был все тот же лес, засыпанный глубоким снегом. Меж черных елей низко висело багровое тусклое солнце.

Сковородки, правда, нет, зато небольшой костерок быстро сварганить можно, — только бы сушняку найти. А бересту для разжижки запасливый Витька опять же имел у себя в вещмешке.

Конечно, когда раздавали по куску мяса, строго-настрого наказывали не есть, и считать ту свинину НЗ, то есть, неприкосновенным запасом. Потому что в походе мало ли что быть может. И вообще. Боевая задача у лыжного полка важная и срочная. Перехватить…