Читаем Долбаные города (СИ) полностью

Глаза Вирсавии загорелись, словно Саул вызвал в ней какой-то энтузиазм, какую-то жажду деятельности. Вирсавии нравились многие мальчики, в основном, из-за их внешности. Душевные качества мужчин, впрочем, как и их тачки, деньги, статус в школе, ее не интересовали. Запасть она могла на любого, если вдруг Вирсавию возбудила родинка на его пальце или, к примеру, изгиб его губ. Про родинку даже не совсем шутка. Так попал Леви, причем объектом любви Вирсавии, два раза с ним погулявшей, была та же родинка, которая, как клялся Леви, станет меланомой, если он не будет избегать попадания солнечных лучей на нее. Верно говорят: никогда не знаешь, что к добру, а что к худу. Ну, или не так говорят. Да и в принципе какая разница, кто там и как говорит, Фуко как-то утвердил в качестве общего места, что дискурсов так много, что они наскакивают друг на друга, делая мир таким противоречивым.

А может, он такого и не говорил, и тогда все еще сложнее, потому что мир-то остался противоречивым, но общего места в таком случае уже нет.

— Да, давай, — сказал Козел. — Расскажи-ка тут о себе, Саул. Будет немного похоже, как будто я правда работаю, если кто зайдет.

Я вернулся на свой стул в настроении мрачном, завистливом. Даже, на секунду, сам себе разонравился. Потом решил, что я, вообще-то, умудряюсь любить себя таким, какой я есть, то есть совершать невозможное. А приуныть немножко от новенького в твоей уютной компании намного более достойно, чем все те моменты, когда я открываю рот не для того, чтобы положить туда литий или ириску.

— Я из приюта, ну да. Так и сказала Вирсавия. Я не буду с ней спорить. Я жил в приюте в Дуате. А затем меня усыновила мама Рафаэля.

Я посмотрел на Рафаэля и понял, что в его глазах куда больше безысходности, чем обычно. Ну да, как же, как теперь жить виртуальной жизнью, когда к тебе подселили нового брата.

— Интересно, — сказал я. — Если родители усыновляют нового ребенка, значит ли это, что старый — некомпетентен?

Рафаэль показал мне средний палец. Какая небанальная аргументация. Вирсавия сказала:

— Заткнись, Макси.

— Ты любила мои семитские глаза! Мои кудри! Тебе даже мой неправильный прикус был мил! Вот как ты теперь со мной, а?

— Кудри у Саула очень пружинистые, — мечтательно сказала Вирсавия.

— Мы вообще не о нем! Мы сейчас о Рафаэле!

Рафаэль вздрогнул.

— Что?

— Живешь теперь с Саулом?

— Ну, живу. Вернее нет, это он живет в моей комнате, в моем доме, в моем городе, в моей стране, в моей…

— Галактике! — сказал Леви.

— Да, в моей Галактике!

— Кашу твою еще не съел? — спросил я. Но Рафаэль ответил с неожиданной яростью:

— Съел! Ненавижу его!

— Знаешь, тебе в детстве стоило больше сказок читать. Во-первых, они учат делиться, а во-вторых понял бы шутку сейчас.

Рафаэль сильнее натянул капюшон, пробормотал что-то невразумительное. Саул сказал:

— А это — мой любимый цветок.

— Да, — сказал Леви. — Я тебе хотел об этом рассказать, он обожает эту мухоловку.

— Это не мухоловка, — обиженно сказал Саул. — Продавец сказал мне, что он — инопланетный. Он — цветок с Венеры.

— У нас есть еще кое-что с Венеры, да, Лия? — спросил я.

— Да! Мои гонококки!

— Ненавижу эту женщину, она испортит любую шутку преждевременным панчлайном!

Саул задумчиво гладил цветок, и я подумал, может ли венерина мухоловка переварить подушечку пальца. Вопрос был интересный, жаль не нашлось пока таких чокнутых ученых, которые бы все прояснили. В это я верил твердо: если есть тупой вопрос, однажды, пусть не сейчас, найдется магистр, одержимый этим вопросом, готовый написать труд о венериных мухоловках в сто страниц, потратить тысячу часов в библиотеке, а потом скормить растеньицу свой гребучий палец.

— Так, — сказал Козел. — У нас тут все-таки не балаган.

— Тогда уберите Макси, — засмеялась Вирсавия, но Козел продолжил, не обращая на нее внимания. С этим педагогическим методом у него проблем не было, а других он не знал. — Вот у нас Макси вернулся из больницы. Макси, расскажи нам, что ты чувствуешь?

— Вы опять спрашиваете меня, что я чувствую, чтобы удостовериться, что вы сами чувствуете хоть что-нибудь?

— Нет, просто надеюсь отвлечь вас и выпить виски, у меня фляга под пиджаком.

Я устроился на стуле поудобнее, принялся отряхивать колени, хотя пол был чистым.

— Чувствую ли я хоть что-нибудь? Пока я был в больничке, мой друг тут застрелил двоих школьных хулиганов, и у меня по этому поводу амбивалентные чувства. Тех бычар я терпеть не мог, но друга любил. Так что вроде бы круто, но в целом отстой. Плюс, неужели не мог этот мой дружочек дождаться меня, я бы ославил его на весь мир, а у меня мгновенно прибавился бы миллион подписчиков. Как вы знаете, я делаю все ради славы.

Саул гладил пальцем свой любимый цветок, осторожно, как женщину после секса, по крайней мере другого сравнения на ум почему-то не приходило. Многовато чувственности и любви для растения. Я встал, принялся ходить по кругу: Леви, Саул, Вирсавия, Рафаэль, Лия, и опять Леви, и так далее.

Перейти на страницу:

Похожие книги