Дольчино

Союзники приближались тремя развёрнутыми колоннами. Тяжело вооружённые воины, уставшие от длительного перехода, с трудом поддерживали равнение. Встречный ветер и крутой подъём замедляли движение наступающих. Латникам, идущим по ровному месту, приходилось то и дело останавливаться, чтобы не отрываться от тех, кто встречал на пути ложбины и впадины.

Солдаты зло чертыхались, проклиная еретиков и собственных капитанов. Этот затянувшийся поход оказался гораздо опаснее, чем они предполагали. Надежды на лёгкую победу и богатую добычу давно рассеялись. Росли тревога и неуверенность.

Испортившаяся за последние дни погода и резко сократившийся рацион хлеба всё больше давали себя чувствовать. Слухи о пропавших обозах волновали крестоносцев. Многие раскаивались, что приняли участие в столь рискованном предприятии. Картина жестокой резни под Гриньяско ни у кого не выходила из памяти.

… Внезапно раздался резкий звук трубы. Склоны гор ощетинились пиками. Тысячи стрел и дротиков полетели в наступающих. Пешие и конные гаттинарцы обрушились на противника.

Дольчино бился в первых рядах. Он ворвался в гущу солдат, прокладывая путь большим двуручным мечом.

Ни на шаг не отставал от вождя швейцарец Иоганн. Рядом бились Джино, Стефано и Уго. Трубач и знаменосец едва поспевали за ними, переступая через тела павших. Голубое знамя общины неудержимо двигалось вперёд.

Хотя союзники давно ждали встречи с патаренами, это дерзкое нападение на открытых позициях было для них неожиданным. При первом натиске боевые порядки католиков дрогнули. Находившийся в центре отряд графа ди Мазино, несмотря на трёхкратное превосходство в людях, не выдержал стремительного удара и после недолгой схватки стал отходить. Дольчино яростно преследовал отступающих, пока те не обратились в бегство.

Братья, дравшиеся на флангах, действовали не менее решительно и энергично. Им удалось расстроить и изрядно потеснить крестоносцев.

Но в разгар боя выстрелом из арбалета был ранен в бедро Лонгино Каттанео. Это сказалось на исходе сражения. Левое крыло повстанцев, потеряв предводителя, ослабило напор и было вскоре остановлено.

Воины Амброджо Саломоне также не смогли закрепить достигнутый вначале успех. Прижав верчельцев к берегу Сезии, они начали перестрелку и упустили удобный для атаки момент. Пришедшие в себя латники Симоне Колоббьяно, ободряемые молодым кондотьером, оказали упорное сопротивление. Епископ Райнерий, размахивая крестом, призывал верных сынов церкви не поддаваться отступникам.

Неизвестно, чем кончилась бы битва, если бы в это время не разразилась метель. Сильный снегопад с дождём и градом почти лишил сражающихся возможности различать друг друга. Резкие порывы альпийского ветра валили с ног. За несколько минут в долину намело столько снега, что трудно стало передвигаться.

Гроза смирила на время пыл бойцов и остановила кровопролитие. Обе стороны с суеверным ужасом следили за сверкавшими в вышине молниями. Частые раскаты грома и сгустившийся вокруг мрак вызвали общее смятение. В этом бурном, неукротимом разгуле стихии все увидели божье знамение.

Одним из первых опомнился Дольчино. Вынужденный прервать преследование, он прежде всего подумал о раненых. По его приказу гаттинарцы принялись откапывать из-под снега и сносить в селение тех, кто ещё подавал признаки жизни. Собрав своих и чужих, братья вернулись в Кампертоньо. Уцелевшие крестоносцы, спасаясь от пурги, поспешно отступили назад к Пьоде.

В Кампертоньо

После сражения под Кампертоньо, столь неожиданно прерванного снежной бурей, Симоне Колоббьяно, потерявший почти треть армии, был вынужден приостановить наступление. Гаттинарцы воспрянули духом. Бой и метель, заставившие бесчисленных врагов отступить, воскресили надежду. Многие усмотрели в этом руку всевышнего, подавшего знак своим избранникам.

Вместе с жителями братья принялись возводить прочный частокол и сторожевые вышки вокруг селения. В доме Милано Сола, стоявшем на краю деревни, с утра толпился народ. В передней на овчинах спали воины, нёсшие ночную охрану. Здесь же лежали раненые. Хозяин помогал Стефано и подручным кузнеца сооружать на дворе горн. Маленький Энрико с приятелями сортировал сваленные в кучу гнутые наконечники от стрел, дротиков и другое оружие, требовавшее ремонта. Марина и Анжела хлопотали по хозяйству.

У открытого окна Ринальдо ди Бергамо склонился над распухшим бедром Лонгино Каттанео.

— Bis facit, qui cito facit[38]. Потерпи ещё минуту, — орудуя скальпелем, говорил медик. — Хорошо, что стрела не задела кость. Осталось вытащить наконечник да промыть рану.

— Скоро ли я смогу встать? — с трудом разжав спёкшиеся губы, прохрипел старейшина.

— Встать? Моли бога, чтобы не пришлось отрезать ногу. Пройдёт не одна неделя, прежде чем я разрешу тебе подняться… Ну, вот и наконечник. Теперь остановим кровь.

— Проклятье! Валяться столько из-за царапины, когда на счету каждый человек!

— Из-за таких царапин сотни отправились к праотцам, — возразил Ринальдо. — За вчерашний день на моих руках скончалось четверо.