Доленго

- Рр-аз - д-вва!.. Рр-аз - д-вва! - командовал унтер, нажимая на согласные, и в такт команде раздавались солдатские шаги. Лицо унтера было тоже напряжено, глаза выпучены, и казалось, что это не солдат, а он механически, как машина, выкидывает вперед ногу.

Неподалеку второй унтер строил отделение. Сераковский не сразу заметил веревку, натянутую у земли меж двумя колышками. По команде, похожей на рявканье, стоявшие в отдалении солдаты сорвались с места и побежали строиться. Первый ряд должен был стать таким образом, чтобы коснуться веревки кончиками носков.

- Охрименко! Где твои ноги, собака! - Унтер дополнил окрик похабным ругательством. Тяжело приседая, он подбежал к неловкому солдату и, выбросив вверх сжатую в кулак руку, стукнул его в челюсть.

Солдат молча дернулся головой и побледнел.

Побледнел и Сераковский. "Если завтра он вот так ударит меня, я его убью", - подумал он.

- Рр-аз - д-вва!.. Рр-аз - д-вва!.. Рр-аз - д-вва! - висели в накаленном воздухе слова команды.

- Глаза напра-аво!

- Отделение, на пле-чо! Равнение на середину, ша-агом марш!..

- К батальонному командиру зараз пошли, - сказал Андрий, дотрагиваясь до плеча Зыгмунта.

По заведенному порядку конфирмованным полагалось представиться всем начальникам, от самых высших до взводного и младшего унтер-офицера.

- Как зовут того... который ударил? - спросил Сераковский.

- Поташев... Ух такая зверюга, дальше некуда.

В кабинете батальонного командира было душно, почти так же, как и на плацу, несмотря на раскрытые окна и опущенные шторы. В полумраке Сераковский не сразу разглядел человека в форме пехотного майора, который сидел за письменным столом и, насупясь, изучающе смотрел на вошедшего.

- Солдат, когда он входит к начальству, обязан приветствовать его, как положено по уставу, - раздался негромкий голос. - На первый раз я вам прощаю.

- Извините, господин майор, со свету очень плохо видно...

- Раз вас пригласили войти, значит, я здесь... Садитесь, Сераковский. - Майор закашлялся. - Итак, вы прибыли к нам в качестве конфирмованного. Что же привело вас к наказанию, довольно тяжелому для студента столичного университета?

Сераковский уже кое-что знал о майоре со слов конвойного офицера.

Лет пятнадцать назад Михайлин, ныне командир расквартированного в Новопетровском укреплении батальона, окончил Неплюевский кадетский корпус; сначала он служил в Оренбурге, потом в Уральске и, чтобы получить второй просвет на погонах, согласился перебраться в Новопетровск. В молодости Михайлин мечтал о блестящей карьере, о гвардии, о Петербурге, но с годами мечты поблекли, а чувства притупились. Он свыкся со своим положением, смирился с судьбой, забросившей его на Мангышлак, простудил здесь легкие и уже не жил, а лишь отмерял, отсчитывал отпущенные на жизнь дни.

- Вам будет трудно, Сераковский, - сказал батальонный командир. - Но я получил строгое предписание начальника корпуса не делать вам никаких послаблений по строевой службе и правилам казарменной жизни. Больше того, мне вменено в обязанность с особым вниманием следить, чтобы то и другое вы выполняли неукоснительно... Теперь идите ужинать, дядька вас проводит. Надеюсь, что из вас получится хороший солдат.

Когда Сераковский и ожидавший его Андрий вышли от майора, уже наступил вечер, принесший прохладу. Мерцали крупные звезды в аспидно-черном небе, по-прежнему дул сильный ветер, с моря доносился гул прибоя.

Муштра на плацу окончилась, солдаты поужинали и прочитали молитву на ночь.

- Марш в казармы! Марш в казармы! - монотонно кричал фельдфебель, загоняя опоздавших в душный барак. - А ты чего? Тебе особое приглашение требуется?! - набросился он на Сераковского.

В казарме пахло прелью, человеческим потом, водкой. На узких деревянных, покрытых рядном нарах, занимавших всю левую сторону, лежали и сидели солдаты. Ни стульев, ни табуреток не было. На веревках, протянутых от одной стены к другой, сушилось белье. Кто-то чинил рубаху, кто-то чистил сапоги. Несколько человек, усевшись на соломенном тюфяке, азартно играли в карты.

- Вот тут ваше место будет. - Андрий показал рукой на крайние, у двери, нары. - Аккурат рядом со мной.

На новичка никто не обратил внимания, разве что покосились глазами картежники - не поставит ли штоф водки ради знакомства.

И вдруг в дальнем углу казармы с нар поднялся молодой солдат и, пристально глядя на прибывшего, сказал громко:

- Боже мой! Это же Сераковский!

- Погорелов!

Сераковский не верил глазам. К нему шел тот самый студент Московского университета, с которым он виделся во дворе Третьего отделения.

- Какая неожиданная встреча!

- И какая радостная! - добавил Сераковский.

Теперь уже все обернулись к этим двоим. Рука у Сераковского была сильная, пожатие - крепкое, и Погорелов едва удержался, чтобы не вскрикнуть.

- Правда, я предпочел бы встретиться с тобой где-нибудь в Нескучном саду... - Он осторожно, чтобы не обидеть Зыгмунта, высвободил руку.

- Или в Летнем...

- И без этой дурацкой формы... - Погорелов брезгливо дотронулся до стоячего воротника. - Такая духота, а тебе велят застегнуться на все пуговицы!