Долетописная Русь. Русь доордынская. Русь и Золотая Орда

Ну а Новгород, выпроводив Михаила Олельковича с его дружиной, напрасно прождал помощи со стороны Казимира. Внутренние и внешние обстоятельства не позволили тому вступиться за своего нового вассала. Новгороду оставалось рассчитывать только на свое ополчение, принудительно мобилизованное из числа ремесленников, земледельцев и наемных работников. К тому же ополчение было ослаблено противоборством враждовавших между собой городских партий и запретом архиепископа Феофила использовать его конное войско («архиепископское знамя») против Ивана III.

По существу, судьба военной кампании была предрешена, хотя основное сражение было еще впереди. Оно состоялось на берегах реки Шелони к юго-западу от Новгорода, и результат его был ужасен. Новгородцы потеряли более десяти тысяч убитыми. Две тысячи взяты в плен, в том числе и один из сыновей Марфы-посадницы Дмитрий Исаакович Борецкий. Иван III не пошел на Новгород, а в ожидании дальнейшего развития событий расположился лагерем неподалеку от места битвы. Тем временем подоспели сообщения о победах московско-тверских полков в Двинской земле над превосходящими силами (четыре тысячи против двенадцати) служилого новгородского князя Василия Шуйского.

В Новгороде тем временем начинает ощущаться острая нехватка продовольствия. В этой ситуации московский князь делает правильный, с психологической точки зрения, ход. Он казнит нескольких пленных новгородских бояр, в том числе и Дмитрия Борецкого, но одновременно с этим освобождает из плена «молодших» людей — своих потенциальных сторонников. Промосковская партия новгородцев, усиленная возвратившимися из плена земляками, поручает архиепископу Феофилу отправиться в лагерь к Ивану III и заключить мирный договор «по всей воле его».

Как ни странно, условия великого князя были относительно мягкими. Кроме штрафа в 15,5 тысячи рублей и возобновления действий основных статей Яжелбицкого соглашения, Новгороду предписывалось разорвать договор с Казимиром и впредь не искать защиты у литовских князей. Помимо этого, Иван Васильевич удержал за собой Вологду и Заволочье, а еще через год забрал и Пермь. Все новгородцы, взятые в плен, после возведения в сан архиепископа Феофила московским митрополитом Филиппом получили разрешение вернуться к себе домой.

Но боярская верхушка, несмотря на существенное усиление промосковской партии за счет перехода на ее сторону большого числа житьих людей и даже части бояр, все же не оставляла надежд на освобождение от унизительной для них зависимости. Не решаясь открыто выступить против Москвы, бояре-олигархи во главе с Марфой Борецкой и посадником Ананьиным попытались взять верх через органы местного самоуправления, применяя при этом увещевание и подкуп как выборных, так и простых жителей улиц, концов. Не добившись своих целей мирным путем, они перешли на язык силы. Участились случаи избиения и даже убийств политических противников, уничтожения и разграбления их имущества. Обиженные и пострадавшие, не найдя защиты и управы у посадника, стали искать суда у великого князя, который, кажется, только и ждал такого развития событий. Он весьма оперативно прибывает в Новгород и вместе с архиепископом и посадником учиняет суд. Виновными признаются не только организаторы погромных акций, на которых жаловались потерпевшие, но и бояре, лишь подозреваемые в связях с Казимиром Литовским. Их великий князь без согласия посадника и архиепископа арестовывает и отправляет в Москву. А это уже было не «по старине». Тем не менее по совокупности содеянного Иван Васильевич лишь увеличил число своих сторонников среди новгородских жителей, в том числе и среди бояр.