Долг

Она забирает коробку из моих рук, в то время как я отупело смотрю на договор в моих руках.

— Я не вижу карты. Это, наверное, от Бреннуса. Может быть, мы должны положить это в коробку, чтобы он сам отдал тебе.

— Это не от Бреннуса, — отвечаю я, опуская зеркало в карман своего пальто и чувствуя, как бледнею. — Это не для макияжа. Это зеркало.

— О, оно шикарное, — рассеяно улыбается она, оглядываясь вокруг, чтобы поставить коробку.

Она прячет ее за высокой горгульей. Опустив руки в карманы, я чувствую подарки от моих ангелов. В моей правой руке я держу ожерелье от Рида. В моей левой руке, я чувствую гладкий золотой металл компактного зеркальца от Казимира — портал, который свяжет меня с ним, когда я отрою крышку и позволю ему пройти через меня.

— Mo chroí, - дышит Бреннус рядом с моим ухом, и я подпрыгиваю.

Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, мое сердцебиение ускоряется, но явно не от страха. Бреннус выглядит как бледный греческий бог, который спустился с Олимпа, чтобы удостоить нас своим вниманием. Его голову украшает золотая корона, напоминающая лавровый лист. Золото на его черных волосах просто поражает, захотелось протянуть руку и коснуться ее.

— Что ты здесь делаешь? — с беспокойством в голосе, спрашивает он. — Ты должна была отдыхать. Я провожу тебя наверх.

— Нет, — говорю я, отступая назад, когда он пытается вернуть меня назад. — Я должна пойти — попрощаться с Лахланом. Пожалуйста? — спрашиваю я, чувствуя отчаяние.

Я даже не могу сказать ему, почему это ля меня так важно. Мои эмоции настолько хаотичны. Я чувствую себя потерянной. Думаю, он понимает это, потому что он заключает меня в свои объятия и крепко обнимает.

— Ты оказываешь Лахлану великую честь, рассказывая ему свою историю. Ты его королева, и это большая честь оплакивать его потерю, — говорит Бреннус, потирая спину под моими крыльями. Я снова сдерживаю слезы, поэтому я просто киваю на то, что он говорит мне. — Пойдешь ли ты со мной со скалы? — спрашивает меня Бреннус, и я снова киваю.

Я смотрю в его лицо и в шоке вижу его сияющую улыбку. Он выглядит полностью счастливым, и я чувствую смущение, потому что мы идем на похороны. Рука Бреннуса плотнее прижимает меня к себе, в то время как мы вместе входим на утес на море.

Нас окружают парни, прогуливаясь на почтительном расстоянии, но в то же время создавая барьер, так что хорошо защищены. Gancanagh везут на скалы пулеметные и ракетные пусковые установки, сообщают мне и всем, кто меня окружает, что мы все в смертельной опасности.

Приближаясь к скалам, я бросаю первый взгляд на Лахлана. Он лежал на алтаре, сделанном из упавшего камня. Они одели его в древний костюм, серебряную броню, а в руках он держит копье с бриллиантами, которое я держала в оружейной комнате.

Мое горло сжимается, а из глаз текут слезы. Бреннус крепче прижимает меня к себе.

— Он умер лучшей смертью, mo chroí. Он был воином и погиб сражаясь. Это все, о чем мы просим, — говорит Бреннус, притягивая меня к себе.

Я знаю, что там лежит Лахлан, а не мой дядя Джим, но вместе со вспышками боли в моей памяти всплывает лицо дяди. Как Альфред убил его? Было ли это медленно? Он пытался сопротивляться своим человеческим телом? — спрашивает меня мой разум, представляя много ужасных вещей, которые могут произойти.

Мы останавливаемся возле упавшего камня. Бреннус сжимает меня, затем отпускает, и переходит к изголовью камня. Он начинает говорить на другом языке; язык, который звучит иначе, чем тот, который я слышу с тех пор, как приехала сюда. Это более феерично. Он звучит ласково и мягко, как нежный поток воды под камнем.

Но я едва слушаю звук его голоса. Сейчас мои мысли далеко: в доме моего дяди, в ту ночь, когда он умер. Ходил ли Альфред к нему в одиночку, или он приводил с собой помощников, чтобы пытать дядю Джима? Альфред сказал ему, почему он убил его — это из-за меня? Он знал, что умирает из-за меня — что на его месте должна быть я? Он звал на помощь — пытался ли кто-то спасти его? — думаю я, смутно понимая, что у меня текут слезы. В моей голове продолжают всплывать ужасные картины того, как мог умереть мой дядя Джим, от этого кружиться голова и начинает мутить. Боль от его потери намного больше, чем той, которой я недавно испытала.

Я поднимаю руку, чтобы вытереть с лица слезы. Снова глядя на Лахлана, я знаю, что его кровь останется на моих руках. Казимир отправил за мной Werree, он же отправил за мной и Альфреда.

Что-то внутри меня ломается, и между моем сердцем и душой встает тень. Это темное место: это место наполняется тоской — место, которое жаждет мести. Я хочу видеть Казимира страдающим, и беспощадно его мучить.