Долг чести

— Где вы, мистер Мюррей, когда вы так мне нужны? — заявила мисс Линдерс, обращаясь к автоответчику, и в отчаянии бросила трубку ещё до того, как полное юмора обращение закончилось и раздался короткий гудок, после которого диктуется сообщение. Неужели такое возможно? Неужели это правда? — лихорадочно думала Барбара.

Мы находимся в Вашингтоне, напомнил ей жизненный опыт. Здесь возможно все.

Барбара Линдерс оглянулась по сторонам. Она провела в Вашингтоне одиннадцать лет и чего сумела добиться? Живёт одна, в маленькой однокомнатной квартире с гравюрами на стене. Хорошая мебель, которой пользуется лишь она. Воспоминания, угрожающие рассудку. Она осталась одна, в полном одиночестве, и её единственной надеждой было изгнать ужасные воспоминания, отомстить человеку, разрушившему её жизнь. А теперь что же, ей отказывают и в этом? Неужели жизнь может быть настолько жестокой? Самым пугающим было то, что и Лайза испытывала те же чувства. Барбара знала это из письма, сохранённого ею, ксерокопия которого все ещё лежала в коробочке с украшениями, спрятанной в ящике серванта. Она решила сохранить это письмо как память о своей лучшей подруге, а также напоминание ей, насколько опасно предаваться отчаянию, как это сделала Лайза. Прочитав письмо несколько месяцев назад, Барбара решила открыться знакомому врачу-гинекологу, которая, в свою очередь, направила её к психиатру Кларис Гоулден, и начался процесс, ведущий… куда? В этот момент раздался звонок, и она пошла к двери.

— Привет! Вы меня узнаете? — Вопрос сопровождался тёплой и дружеской улыбкой. Либби Хольцман была высокой женщиной с густыми чёрными волосами, обрамлявшими бледное лицо, на котором выделялись яркие карие глаза.

— Заходите, пожалуйста, — ответила Барбара, отходя от двери.

— Вы позвонили Дэну?

— Его нет дома… или, может быть, он просто оставил включённым автоответчик. Вы с ним знакомы?

— О да. Мы — добрые друзья, — сказала Либби, направляясь к дивану.

— Как вы считаете, на него можно положиться? Положиться по-настоящему?

— Вам нужен честный ответ? — Хольцман задумалась. — Да, можно. Если он ведёт дело сам, ему можно верить. Дэн — честный человек, можете не сомневаться.

— Но ведь сейчас он не ведёт дело сам, в одиночку, правда? Либби покачала головой.

— Нет, такой процесс будет слишком сенсационным, неизбежно приобретёт политическую окраску. И вот ещё что важно знать о Мюррее — видите ли, он слишком верен людям, которых уважает, и потому будет делать то, что ему скажут. Я могу сесть, Барбара?

— Да, конечно. — Обе женщины опустились на диван.

— Вы знаете, в чём задача прессы? Мы следим за ходом событий. Мне нравится Дэн. Я им восхищаюсь. Он действительно хороший полицейский и честный человек. Готова побиться об заклад, что в течение всей работы с вами он вёл себя, как это сказать, ну вроде сурового старшего брата, верно?

— Всегда, — подтвердила Барбара. — Он стал для меня лучшим другом в мире.

— Полностью согласна. Дэн принадлежит к числу хороших людей, стоящих на страже закона. Я знакома с его женой Лиз. Однако проблема заключается в том, что не все люди похожи на него, и тогда на сцене появляемся мы, — закончила Либби.

— Что вы имеете в виду?

— Когда кто-то говорит Дэну, как ему нужно поступать, это делается под давлением обстоятельств, потому что таковы правила игры в Вашингтоне. И вы знаете что? Сам Дэн терпеть не может такое давление, точно так же, как и я. Мой долг, Барбара, помочь людям вроде Дэна, потому что при этом я заставляю политических подонков оставить его в покое и дать ему возможность спокойно выполнять свои обязанности.

— Но я не могу… Я хочу сказать, что просто не могу… Либби протянула руку и прикоснулась к её ладони.

— Я не собираюсь просить вас рассказывать мне обстоятельства дела, Барбара. Это может нанести ущерб судебному процессу, и вы должны понять, что я хочу ничуть не меньше вас, чтобы все прошло в соответствии с законом. Но вы можете поговорить со мной при условии, что это будет не для печати.

— Да… Пожалуй.

— Вы не будете возражать, если я запишу нашу беседу? — Либби достала из сумочки миниатюрный диктофон.

— Кто услышит эту запись?

— Только один человек — заместитель главного редактора. Это необходимо для того, чтобы показать, что у нас надёжные источники информации. Кроме него — никто. Запись будет конфиденциальной, якобы вы беседуете со своим врачом, адвокатом или священником. Таковы правила поведения журналистов, и мы никогда их не нарушаем.

Вообще-то Барбара знала это, но сейчас, у неё в квартире, такие этические правила журналистики казались ей не слишком надёжными. Либби Хольцман поняла это по выражению её лица.

— Если хотите, я могу уйти или мы можем продолжить беседу без магнитофона, но… — прибавила она с обезоруживающей улыбкой, — я не люблю вести записи в блокноте. При этом случаются ошибки. Может быть, вам хочется обдумать моё предложение — это я тоже понимаю. Вы прошли через тяжёлые испытания. Я знаю, что это такое.

— Дэн тоже так говорил, но он не понимает этого! Не может понимать!