Долг чести

Щеренко пообещал себе, что сядет за стол с этим парнем Кларком, опытным агентом, и после того, как они выпьют несколько стаканов водки, чтобы установить дружеские отношения, задаст ему несколько деликатных вопросов — так ли глупа политическая линия американского правительства, как и та, что заставила его самого браться теперь за выполнение подобного задания. Может быть, американец даст ему какие-нибудь полезные советы. Ведь у них правительство меняется каждые четыре или восемь лет. Они, наверно, привыкли к этому.

Двадцать ракет, снова подумал он. Шесть боеголовок на каждой. Когда-то не было ничего необычного в мыслях о тысячах летящих ракет, и обе стороны были настолько безумны, что воспринимали это как стратегическую необходимость. Но теперь речь идёт всего о десяти или двадцати — а на кого они будут нацелены? Согласятся ли американцы встать на защиту своих новых… кого? Кто мы теперь? Друзья? Союзники? Партнёры? Или мы просто бывшие враги и новые отношения ещё не отрегулированы между Москвой и Вашингтоном? Придут ли американцы на помощь в борьбе против этой новой — но такой старой — угрозы? В голове навязчиво то и дело возникала мысль о двадцати ракетах, умноженных на шесть боеголовок в каждой. Они окажутся нацеленными на все крупные города и уничтожат его страну. И это несомненно удержит Америку от того, чтобы оказать помощь России.

Ну что ж, тогда Москва права, решил Щеренко. Для того чтобы избежать подобной ситуации, необходимо полное сотрудничество. Америке требуется узнать расположение пусковых шахт с размещёнными в них ракетами. По-видимому, американцы намереваются уничтожить их. А если им это не удастся, тогда мы сами уничтожим эти ракеты.

Майор поддерживал личную связь с тремя агентами. Остальные работали под контролем его подчинённых. Щеренко руководил составлением записок, которые попадут в тайные «почтовые ящики», расположенные в разных районах Токио. Содержание записок было одинаковым: что вам известно о… Сколько агентов ответят на его требование об информации? Опасность заключалась не в том, что агенты, завербованные русской разведкой, могут не иметь доступа к необходимым ему сведениям, а скорее в том, что один из них — или несколько — воспользуется заданием как возможностью прийти с повинной к японским властям. Запрашивая у своих агентов информацию такой огромной важности, майор Щеренко шёл на риск вдруг кто-то из них решит проявить патриотизм, сообщит властям о новых указаниях и тем самым попытается снять с себя клеймо предателя. Но такой риск был необходим. После полуночи он отправился на прогулку, выбирая районы с особенно оживлённым движением, там опустил записки в «почтовые ящики» и одновременно поставил своих агентов в известность о необходимости их изъять. Майор надеялся, что та половина СУОБ, которую контролировал завербованный им контрразведчик, ведёт наблюдение за этим районом города. Щеренко полагал, что дело обстоит именно так, но ведь всегда возможна ошибка, не правда ли?

* * *

Кимура знал, что рискует, но теперь это перестало его беспокоить. Он надеялся лишь на то, что действует из патриотических побуждений, что каким-то образом соотечественники поймут и оценят это уже после его казни за измену. Утешало его и то, что он умрёт не один.

— Я могу организовать вам встречу с бывшим премьер-министром Когой, — сказал он.

Проклятие, пронеслось в голове у ошеломлённого Кларка. Но ведь я всего лишь чёртов шпион, хотелось ему сказать. Я не служу в долбанном Государственном департаменте. Его успокаивало только то, что Чавез никак не отреагировал на это. Не может быть, подумал Джон, сердце у него наверняка остановилось в это мгновение, в точности, как у меня.

— Чего мы добьёмся этим? — спросил он.

— Возникла крайне серьёзная ситуация, верно? Кога-сан не имеет к этому никакого отношения. Он по-прежнему сохраняет немалое политическое влияние. Ваше правительство должно проявить интерес к его точке зрения на происходящее.

Да, пожалуй. Но ведь Кога не входит теперь в правительство и, возможно, решится на то, чтобы обменять жизнь нескольких иностранцев на шанс вернуться к активной политической жизни. А может быть, он является человеком, который ставит судьбу своей страны выше личных интересов, — эта возможность могла вмешаться в любое предположение, которое только мог вообразить Кларк.

— Прежде чем дать ответ, я должен запросить мнение своего правительства, — ответил Джон. Он редко шёл на то, чтобы пытаться выиграть время, но сейчас возникла ситуация, которая выходила за рамки его опыта.

— Тогда советую сделать это. И как можно быстрее, — добавил Кимура, встал и вышел.

— Мне всегда казалось, что степень магистра в области международных отношений когда-нибудь пригодится, — заметил Чавез, глядя в стакан, до половины наполненный коктейлем. — Разумеется, сначала нужно дожить до того дня, когда мне вручат такой диплом. — Потом можно жениться, обзавестись детьми, может быть, даже вести нормальную жизнь, подумал он, но промолчал.

— Рад, что у вас все ещё сохранилось чувство юмора, Евгений Павлович.