Долг чести

— Навсегда, — равнодушно кивнул Джексон.

Райан знал, что это значит. Для лётчика, взлетавшего на истребителях с палуб авианосцев больше двадцати лет, запрет на полёты означал, что ты уже слишком стар, а признать это всегда нелегко. Больше он не сможет заниматься играми вместе с молодёжью. Раннюю седину можно объяснить генетикой, но запрет на полёты объясняется однозначно, а следовательно, придётся повесить в шкаф лётный костюм и шлем, согласиться, что ты больше не тот человек, которым стремился стать с десятилетнего возраста, что ты для этого недостаточно хорош, — и все это после того как на протяжении всей жизни тебе удавалось быть в числе лучших. Самым горьким воспоминанием останутся слова, сказанные им о лётчиках, которые были старше его в то время, когда он сам был младшим лейтенантом, — скрытые насмешки, многозначительные взгляды, которыми обменивались зелёные офицеры, даже не думавшие о том, что когда-нибудь и они окажутся в таком же положении.

— Роб, сколько хороших офицеров не стали даже кандидатами на должность командующего эскадрой. Они увольняются в звании капитанов третьего ранга после двадцати лет службы и становятся лётчиками авиакомпаний, развозящими по ночам почту для «Федерал экспресс».

— При этом неплохо зарабатывая.

— Ты уже выбрал себе должность? — При этих словах минорное настроение Джексона как рукой сняло. Он поднял голову и ухмыльнулся.

— Черт побери, раз я не могу танцевать, то по крайней мере могу наблюдать за танцами. Скажу тебе вот что, дружище, если ты хочешь, чтобы мы осуществляли все те превосходные операции, которые планируются в моём крошечном кабинете, нам нужна помощь с вашей стороны Потомака. Майк Дюбро делает все что может, но у него и его подчинённых тоже есть предел возможного, понимаешь?

— Ну что ж, адмирал, могу обещать вам, сэр, следующее: когда наступит момент для вашего назначения командующим боевым авианосным соединением, по крайней мере одно из них ещё останется в составе флота. — Оба понимали, что такое обещание немногого стоит, но гарантировать большее Райан не мог.

* * *

Она была номером пять. Самым поразительным явилось то… Впрочем, здесь всё было поразительным, подумал Мюррей, сидя в своём кабинете в шести кварталах от Белого дома. Больше всего Дэна беспокоил ход расследования. Вместе со своей группой он опросил немало женщин, которые признались — кто со стыдом, кто с нескрываемым волнением, а кто с гордостью и юмором, — что они спали с Эдом Келти, но только пятеро заявили, что это не было для них добровольным. У пятой по счёту женщины дополнительным фактором явились наркотики, и она испытывала чувство одиночества и глубокого стыда из-за того, что ей казалось, будто она одна попала в ловушку.

— Твоё мнение? — спросил Билл Шоу, тоже усталый после длинного рабочего дня.

— У нас есть все необходимые доказательства, показания пяти жертв насилия, четверо из которых живы. Два случая изнасилования настолько очевидны, что не вызовут сомнения в любом суде. В их число не входит Лайза Берринджер. Ещё две подтвердили использование наркотиков на территории федерального округа. Две первые независимо друг от друга дали свидетельские показания, которые в точности, буквально слово в слово, совпадают, — они опознали наклейки на бутылках с бренди, обстановку в комнате и всё остальное.

— Надёжные свидетели? — спросил директор ФБР.

— Надёжнее в таких случаях не бывает. Пора приступать к следующему этапу.

Шоу согласно кивнул. Скоро поползут слухи. Невозможно длительное время вести тайное расследование, даже при самых благоприятных обстоятельствах. Кое-кто из тех, что подверглись допросу, с симпатией относятся к обвиняемому, и, несмотря на осторожно сформулированные вопросы, им не потребуется особого воображения, чтобы понять их смысл — в немалой степени потому, что они сами подозревают это. В таком случае отказавшиеся стать свидетельницами тут же обратятся к человеку, который является объектом расследования, чтобы предупредить его, будучи либо убеждены в его невиновности, либо надеясь на личную выгоду. Вице-президент США, будь он преступником или нет, всё-таки обладал немалой властью и по-прежнему мог оказывать важные услуги. В другое время бюро вообще не смогло бы продвинуться так далеко. Министр юстиции или сам президент дал бы им понять, что расследование лучше прекратить, старшие представители администрации вступили бы в контакт с жертвами, предложили бы им ту или иную компенсацию, и во многих случаях это сработало бы. Единственная причина, по которой им удалось завершить расследование, в конце концов, заключалась в том, что ФБР имело разрешение президента, опиралось на помощь министра юстиции и пользовалось изменившейся юридической и моральной обстановкой в стране.

— Как только ты поговоришь с председателем…

Мюррей кивнул: