Долг чести

— Многие согласны с вами, — вежливо продолжил Гото. — И я сам восхищаюсь вашим мужеством. Увы, наша страна попала в тяжёлое положение по ряду объективных причин. Так, изменение курса йены по отношению к доллару нанесло колоссальный ущерб нашим зарубежным инвестициям, а это могло оказаться только результатом намеренной политики той страны, которую мы считаем самым важным торговым партнёром.

В его манере говорить проскальзывало что-то необычное, заметил премьер-министр. Создавалось впечатление, что Гото читает написанный текст. Написанный кем? Впрочем, ответ на этот вопрос очевиден. Премьер-министр подумал о том, понимает ли Гото, что находится в ещё худшем положении, чем тот, кого он стремится заменить на посту главы правительства. Вряд ли, решил премьер-министр, хотя это было слабым утешением. Если Гото займёт его пост, он в ещё большей степени станет марионеткой в руках закулисных хозяев и будет вынужден осуществлять политику, которая вряд ли окажется разумной и обдуманной. И в отличие от меня, подумал премьер-министр, Гото может оказаться таким дураком, что действительно поверит, будто проводимая им политика является одновременно мудрой и придуманной им самим. И как долго у него продлится эта иллюзия?

* * *

Поступать так слишком часто — опасно, подумал Кристофер Кук. Что значит — слишком часто? Ну, скажем, ежемесячно. Это действительно часто? Кук был помощником заместителя государственного секретаря, он не принадлежал к числу сотрудников разведки и потому не был знаком с наставлениями спецслужб, даже если предположить, что такие наставления существуют.

Гостеприимство, как всегда, было впечатляющим — превосходно приготовленные блюда, отличное вино и изысканная обстановка, неторопливая смена тем разговора, начиная с вежливых и обязательных расспросов о семье, успехах в гольфе и мнения гостя относительно той или иной проблемы светской жизни. Да, погода удивительно тёплая для этого времени года — постоянное замечание Сейджи, легко объяснимое, потому что весна и осень в Вашингтоне были достаточно приятными, зато лето обычно жарким и влажным, а зима — сырой, с пронизывающими ветрами. Такой разговор навевал скуку даже на профессионального дипломата, привыкшего к бесцельной болтовне. Нагумо прожил в Вашингтоне уже достаточно долго, чтобы исчерпать запас интересных замечаний, и за последние несколько месяцев темы разговора стали повторяться. Впрочем, почему он должен отличаться от других дипломатов? — спросил себя Кук, ещё не зная, что в следующее мгновение будет удивлён.

— Мне стало известно, что вам удалось заключить важное соглашение с русскими, — произнёс Сейджи Нагумо, когда ужин закончился и посуду унесли.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Кук, считая это продолжением светского разговора.

— Мы слышали, что вы ускорили демонтаж межконтинентальных баллистических ракет, — добавил японец и сделал глоток вина.

— У тебя отличные источники информации, — заметил Кук с нескрываемым удивлением. — Вообще-то мы предпочитаем не касаться этой темы.

— Несомненно, об этом не следует вести разговоры, но разве это не замечательно? — Он поднял свой бокал в дружеском тосте. Довольный американец ответил ему тем же.

— Да, конечно, такое событие весьма знаменательно, — согласился чиновник Госдепартамента. — Ты ведь знаешь, американская дипломатия стремилась много лет, с конца сороковых годов — если мне не изменяет память, ещё со времён Бернарда Баруха[5], — добиться уничтожения оружия массового поражения, представляющего такую опасность для человечества. Как тебе хорошо известно…

К удивлению Кука, японец прервал его.

— Мне это понятно куда лучше, чем может тебе показаться, Кристофер. Мой дед жил в Нагасаки, работал механиком на военно-морской базе, находившейся там в то время. Он уцелел при взрыве атомной бомбы, а вот его жена — моя бабушка — погибла, о чём я очень сожалею. При последовавшем пожаре он сильно пострадал — я до сих пор помню следы ужасных ожогов на его теле. Боюсь, что пережитое тяжело сказалось на нём, и вскоре он умер. — Печальный рассказ звучал очень убедительно, в особенности потому, что был выдуман от начала до конца.

— Мне очень жаль, Сейджи. Я ничего об этом не знал, — сказал Кук, сочувствуя другу в его несчастье. В конце концов, главная цель дипломатии заключается в том, чтобы не допустить войны или, если она всё-таки начнётся, положить ей конец с минимальными потерями для обеих сторон.

— Теперь ты понимаешь, почему я проявляю такой интерес к окончательному избавлению от этого ужасного оружия, — заметил Нагумо, подливая гостю вино. Это было великолепное столовое шабли, превосходно сочетавшееся с главным блюдом.

— Ну что ж, твоя информация соответствует действительности. Мне неизвестны детали, но кое-что я услышал в столовой за ланчем, — добавил Кук, давая понять своему другу, что обедает на седьмом этаже здания Государственного департамента, а не в общедоступном кафетерии.