Долг чести

Черт побери! — едва не воскликнул Кларк. То, что Райан сумел выторговать у КГБ их резидента и вывезти его в США живым, было более чем чудом. Лялин предстал перед закрытым судом военного трибунала, который тут же вынес приговор — КГБ действовал в таких случаях без промедления, — оказался в камере смертников и уже ждал рокового часа. Он был отлично знаком с процедурой. Ему сообщили, что казнь состоится через неделю, отвели в кабинет начальника тюрьмы, поставили в известность о праве каждого советского гражданина обратиться к президенту СССР с прошением о помиловании и предложили написать такое прошение. Более наивные люди могли бы счесть такой жест властей искренним, но Лялин знал, что это не так. Цель подобного предложения заключалась в том, чтобы успокоить приговорённого и упростить процедуру приведения приговора в исполнение. После того как прошение написано и уложено в конверт, приговорённого отведут обратно в камеру, исполнитель выскочит из-за открытой двери справа, приставит к его виску пистолет и выстрелит. Вот почему не было ничего удивительного в том, что рука Лялина, сжимавшая шариковую ручку, дрожала, а колени подгибались, словно ватные. После завершения ритуала его отвели обратно в подвал, и Лялин вспомнил своё изумление, когда ему предложили собрать вещи и следовать за охранником. Это изумление возросло ещё больше, когда он снова оказался в кабинете начальника тюрьмы, где увидел человека, улыбка и отлично сшитый костюм которого обнаруживали в нём американца. Тот даже не подозревал о приговоре, только что объявленном офицеру, предавшему КГБ.

— Я напустил бы в штаны, — заметил Динг с дрожью в голосе, выслушав конец повествования.

— Мне повезло, — с улыбкой признался Лялин. — Я успел помочиться до того, как меня в первый раз вывели из камеры. Семья ждала в Шереметьево. Нас отправили одним из последних рейсов компании «Панамерикэн» незадолго до того, как она прекратила своё существование.

— Надо думать, ты здорово налёг на бутылку во время перелёта? — улыбнулся Кларк.

— Уж конечно, — согласился Олег, умолчав о том, какое потрясение испытал, как его рвало в самолёте и как после прибытия в аэропорт Кеннеди он настоял, чтобы его провезли по Нью-Йорку на такси — ему хотелось убедиться, что невероятный дар свободы действительно реален.

Чавез наполнил стакан учителя. Лялин старался отвыкнуть от спиртного и теперь пил только пиво, предпочитая «Куэрс лайт».

— Мне приходилось бывать в опасных ситуациях, товарищ, — произнёс Динг, — но на вашем месте я тоже чувствовал бы себя очень неуютно.

— Зато теперь, как видите, я на пенсии. Между прочим, Доминго Эстебанович, где вы научились так хорошо говорить по-русски?

— У парня удивительные способности к языкам, — заметил Кларк. — Особенно по части сленга.

— Видите ли, я просто люблю читать. И всякий раз, когда появляется такая возможность, смотрю передачи русского телевидения. А что тут особенного? — Последняя фраза выскользнула у Динга по-английски. Он не смог подобрать в русском языке точного перевода.

— Да, у вас на самом деле незаурядный лингвистический талант, мой молодой друг, — согласился майор Лялин, приподняв стакан.

Чавез признал справедливость комплимента. Когда он попал в армию США, у него даже не было свидетельства об окончании средней школы, и его приняли лишь потому, что он согласился быть простым солдатом и не претендовал на должность техника. Тем более он испытывал удовлетворение от того, что сумел экстерном закончить Университет Джорджа Мейсона, получив таким образом высшее образование, и теперь ему предстояла защита диссертации на звание магистра. Динг ещё не пришёл в себя от поразительного везения и думал о том, сколько других обитателей его баррио могли бы добиться успеха, представься им такая же благоприятная возможность.

— Значит, миссис Фоули знает, что ты оставил в Японии законсервированную агентурную сеть?

— Да, но, судя по всему, её оперативники, говорящие по-японски, заняты где-то ещё. Не думаю, что мои агенты начнут действовать, не поставив меня в известность. К тому же для этого требуется специальная кодовая фраза.

— Боже милостивый, — пробормотал Кларк по-английски, поскольку выражать подобные чувства можно только на родном языке. Такое положение стало естественным следствием политики ЦРУ, направленной на замену оперативной деятельности электронным дерьмом. Подобная политика приносит определённую пользу, но отнюдь не решает всех проблем, как это кажется чиновникам. Из более чем пятнадцати тысяч сотрудников Центрального разведывательного управления около четырехсот пятидесяти — всего четырехсот пятидесяти! — составляли оперативники, которые действовали за границей в городах или за их пределами, встречались с живыми людьми и старались узнать, о чём они думают, вместо того чтобы рассматривать спутниковые фотографии или читать статьи в иностранных газетах и журналах, собирая крохи полезной информации. — Знаешь, Олег, иногда я не могу понять, каким образом нам удалось одержать победу в той проклятой войне.