ДОЛГ И ОТВАГА

В. И. Ленин стал расспрашивать нас о жизни курсантов, о том, как мы готовим командиров для Красной Армии, и потом дружески с нами распрощался.

Мы долго еще не могли прийти в себя — так велико было впечатление, оставленное беседой с Ильичем. Ведь никто из нас троих до этого никогда близко не видел Ленина!

После его ухода Мария Ильинична позвонила Склянскому и передала просьбу Владимира Ильича помочь нам. Нечего и говорить, что просьба была удовлетворена и «Шоколадный солдатик» поставлен.

Незадолго до начала на спектакль неожиданно приехал товарищ Склянский с начальником управления военно-учебных заведений. Спектакль прошел хорошо. Больше всех были, вероятно, довольны сами артисты. После спектакля мы угостили гостей морковным чаем с пшеничными лепешками. Когда во время чаепития я поблагодарил Склянского за помощь, он улыбнулся и ответил:

— Не меня, а Владимира Ильича благодарить надо. Я бы никогда не дал вам столько мануфактуры…

В стране — голод, холод, свирепствовал тиф. Российская белогвардейщина вкупе с иностранными интервентами все туже стягивала кольцо фронтов вокруг центра страны. К Петрограду рвались банды Юденича. Партия мобилизовала все силы народа на борьбу с контрреволюцией. Велась мобилизация коммунистов, комсомольцев и членов профсоюзов для Петроградского фронта. Наши военно-инженерные курсы, объединенные в отдельную курсантскую бригаду, тоже ушли на фронт под Петроград.

В одном из боев против Юденича я был тяжело ранен и к тому же заболел сыпным тифом. Меня отправили на излечение в 151-й военный госпиталь, помещавшийся в Москве, в Грузинах. Когда я находился в команде уже выздоравливающих, меня назначили комиссаром этого госпиталя.

Положение в госпитале было очень тяжелое. Не хватало знающих, опытных медицинских работников. Средний медперсонал почти полностью состоял из недавно мобилизованных работниц фабрик и заводов. Плохое питание, отсутствие многих необходимых медикаментов не способствовали созданию хорошего настроения ни у работников госпиталя, ни у раненых.

Письма, которые получали с родных мест раненые и больные, часто усиливали недовольство. В некоторых письмах родные жаловались на произвол местных властей: в то время еще во многие Советы проникали кулаки и творили там свои грязные дела, особенно в отношении семей красноармейцев. Жаловались на материальную необеспеченность, нехватку продовольствия и топлива.

Мы, коммунисты госпиталя, обсуждали все это на своих собраниях, в беседах с ранеными, но часто чувствовали, что не на все вопросы могли правильно ответить.

Многое было нам просто не под силу. И вот на одном заседании партийного бюро при очередном обсуждении настроений раненых кто-то из коммунистов внес предложение пригласить в госпиталь Владимира Ильича. Пригласить, рассказать о наших нуждах, просить помощи.

Членов партийного бюро удивило такое предложение. Как это пригласить Ильича, когда у него столько огромных государственных забот и тревог! Да и не совсем он еще здоров после злодейского покушения.

Но предложение многим запало в душу. И после долгих споров решили сделать такое приглашение. Был у нас среди выздоравливающих красноармеец Петя, ему и поручили поехать в Кремль и передать Ленину резолюцию бюро госпиталя и приглашение. Мы все же не очень верили в возможность приезда Владимира Ильича, но наш посланец, вернувшись, рассказал, что был у самого Ленина и тот обещал выполнить просьбу раненых красноармейцев. Это сообщение вызвало бурю восторга.

А через несколько дней мы встречали Владимира Ильича. Приехал он вместе с Надеждой Константиновной и наркомом здравоохранения Н. А. Семашко. Мы встретили их у дверей и проводили сразу в комнату. Владимир Ильич был в теплом пальто и шапке-ушанке.

Гости пожелали побеседовать с ранеными. Мы доложили, что сейчас в госпитале будет ужин, а после ужина соберутся в красном уголке все, кто может ходить. Владимир Ильич согласился с такой «программой» и попросил принести ему ужин из общего котла.

Принесли три тарелки — для Ленина, Надежды Константиновны и Семашко. В этот вечер, как и обычно, давали на ужин перловую кашу. Больные и раненые в шутку называли эту кашу «шрапнелью». К каше полагалось масло, но жиров у нас тогда не хватало.

Во время ужина Владимир Ильич обратился к Семашко с вопросом, нравится ли ему каша.

— Каша, действительно, неважная, Владимир Ильич,— ответил Семашко.

Завязался разговор об обстановке в госпитале, о наших нуждах и нехватках. Гости расспрашивали нас о настроениях раненых, их питании, вплоть до того, где храним одежду красноармейцев. Мы отвечали, ничего не скрывая, все, как было. Ильич задавал вопросы о работе партячейки, собраниях,- о всей жизни госпиталя и внимательно выслушивал.

Он тут же давал советы, обещал помочь, чем может. Здесь же высказал мысль, что не мешало бы создать журнал «Раненый красноармеец», который отражал бы нужды раненых воинов.