ДОЛГ И ОТВАГА

Несгибаемым сыном Коммунистической партии был и дипломатический курьер Иоган Адамович Махмасталь.

Иоган родился в Нарве в 1891 году. Так же, как и Нетте, испытал в детстве горькую нужду и переехал в Петербург на заработки. Поступил на завод «Новый Лесснер», славившийся революционными традициями: там выросли многие верные сыны ленинской партии. В снарядной мастерской этого завода Иоган знакомится с большевистской организацией.

3 апреля на заводе распространился слух, что в Петроград из-за границы возвращается Владимир Ильич Ленин. Весть о приезде любимого вождя взбудоражила весь Питер. Рабочие фабрик и заводов, солдаты воинских частей и матросы стекались к Финляндскому вокзалу; мрак апрельской ночи прорезали лучи прожекторов и свет факелов. Пылали кумачом знамена. Вместе с рабочими «Лесснера» на площади был и Иоган Махмасталь. Слушая Ленина, он принял твердое решение — стать членом партии большевиков. Когда на заводе был образован отряд Красной гвардии, одним из первых туда вступил Махмасталь.

Наступили дни решающей схватки с буржуазной властью. В ночь штурма Зимнего дворца Махмасталь вместе со своими товарищами по снарядной мастерской, образовавшими отдельный отряд красногвардейцев, был среди атакующих. Был он и на передовых позициях у Пулковских высот, когда казаки генерала Краснова шли на Петроград. А в феврале 1918 года отряд отправился на фронт, на борьбу с немецкими оккупантами. Бои шли около города Нарвы, в тех местах, откуда родом был Иоган.

Угроза, нависшая над завоеваниями революции, всколыхнула эстонский пролетариат. Создаются эстонские революционные части. Махмасталь принимает активное участие в создании 2-й Эстонской коммунистической бригады, в рядах которой он сражается сначала против Юденича, а после его разгрома — на решающем фронте гражданской войны — на юге России.

В августе 1919 года конный корпус генерала Мамонтова, прорвав наш Южный фронт, лавиной устремился к жизненно важным районам республики Советов. Партия объявляет тревогу: «Все на разгром врага!» Новые и новые подкрепления идут на фронт. Среди них и эстонские части Красной Армии…

После гражданской войны Махмасталя назначают на работу в Наркоминдел в качестве дипкурьера.

Так, пройдя сквозь голод и нужду, сквозь огонь гражданской войны, два большевика — Нетте и Махмасталь — становятся часовыми Наркоминдела, дипкурьерами.

…Когда через два-три дня Махмасталь почувствовал себя лучше, он рассказал, как произошло нападение. Привожу его рассказ так, как он записан в следственном деле.

Мы с Теодором Нетте и дипломатическим багажом поместились в вагоне второго класса в четвертом купе. По пути из Москвы младший проводник Бризе подозрительно часто заглядывал в наше купе, двери которого были обычно открыты. Как младший проводник, так и старший (их было двое) знали, что я и Нетте — дипкурьеры. Еще в самом начале пути, в Москве, при посадке в вагон, младший проводник обратился к нам с вопросом: «Вы русские дипломатические курьеры?»

…Приблизительно в 4 часа утра 5 февраля, находясь в купе, я услышал на крыше вагона шаги двух человек, направлявшихся из передней части поезда в его заднюю часть. Это было приблизительно за 45 минут до станции Икскюль (Икшкиле). После этого я встал и около 10—15 минут, или даже больше, стоял в коридоре напротив нашего купе до того времени, когда поезд прибыл на станцию Икскюль. Стоя у окна, я увидел какого-то мужчину, ходившего взад и вперед по нашему вагону. Он был одет в темное пальто и черную шляпу.

Нетте спал на верхней полке, головой в сторону коридора. Дверь купе все время находилась открытой.

Поезд еще стоял на станции Икскюль, когда я пошел в уборную, находившуюся в передней части вагона. Дверь уборной оказалась закрытой, и я вернулся обратно. Как только поезд стал двигаться и хвост его еще находился около перрона станции, я услышал в передней части вагона крик. Мне показалось, что кто-то кричит от испуга. Я хотел проверить, что там происходит, но не успел сделать и нескольких шагов, как у полуоткрытых первых дверей коридора увидел какого-то мужчину в черной маске с револьвером в руке, стоявшего в коридоре против дверей служебного отделения, и младшего проводника, стоявшего в дверях своего отделения, причем оба несколько раз издали какой-то возглас: «а-а-а» Потом я услышал стук в дверь, но, кто стучал, не видел. Из уборной кто-то после стука вышел (это был, как потом выяснилось, советский гражданин Печерский.— Авт.). Тот же бандит в черной маске что-то сказал другому. Увидев все это, я бросился в свое купе, крикнув спавшему на верхней полке Нетте: «Бандиты в масках!»