Долг корсара. Книга 1. Остров судьбы

Только одно это оружие радовало сильнее всех прочих богатств. Рукояти легли в ладони, как ключ в замок. Я и раньше питал интерес к коротким парным клинкам. А уж теперь, при виде этого чуда османских кудесников, я и вовсе влюбился в ятаганы.

— Много кто хотел бы заполучить эти клинки, Дохляк, — послышался задумчивый голос сзади.

Бродар Смит. Он как ни в чем не бывало стоял на пороге входа в сокровищницу.

— Ты! — моему изумлению не было предела. — Бродар, как ты здесь оказался?

— Очень просто, Дохляк, — отвечал Смит, усталым взглядом рассматривая здешние просторы. — Я бывал тут столько раз, что могу добраться сюда с закрытым глазом.

— Мне приходило видение, — заговорил я. — Смерть Олоннэ. И там… был молодой ты. В этой пещере.

— Были времена. Сколько напрасных смертей ради богатств, которые в итоге никому не сдались. Это место так и веет смертью.

— Скажи, Бродар. Это из-за той раны у тебя отняли ногу, когда на этом месте завертелась бойня? Я видел, как тебе попали в ногу, которой у тебя сейчас нет.

— Ошибаешься, Дохляк. В тот день я и впрямь словил пулю. Но все обошлось. Ногу я потерял годом позже — все в том же проклятом Маракайбо, будь оно неладно.

— Вы ходили в Маракайбо вновь, без Олоннэ?

— Чертов ты болван, Дохляк, если не знаешь об этих событиях! — сплюнул бородач, присаживаясь на старый ящик и теребя патронташ на груди. — Слушай сюда, хе-хе.

Мы выбрались с Пьером едва живыми. Оба понимали, что тайна Олоннэ осталась лишь между нами — все остальные либо мертвы, а кто и выжил, то наверняка не смог в одиночку выбраться из пещеры. Поначалу меня беспокоило, что думает обо мне Ле Пикар. Я единственный свидетель истинной смерти Олоннэ, и я не поддержал Пьера. С другой стороны — карамба! — кто мне теперь поверит? И потому мы с Пьером раз и навсегда заручились, что не будем держать друг на друга обид после произошедшего.

Спустя еще год я вновь побывал здесь. Мы прибыли с Генри Морганом — и да сожрут тебя акулы, если ты не знаешь этого великого джентльмена. Ле Пикар долго уговаривал Моргана снарядить поход на Маракайбо. Тот, после несчастного взрыва «Оксфорда», передумал идти на захват могучей Картахены и заинтересовался планом Пьера, который уверял, что лучше всех знает южный городишко. К тому же многие флибустьеры, в числе которых был и я, подтвердили, что уже участвовали в захвате Маракайбо и Гибралтара.

Моргану нравилось все, кроме одной детали. Его интересовало, каким образом сгинул прошлый лидер похода на Маракайбо — сам Олоннэ. Слухи уже разлетелись о страшном поедании пирата дикарями, но Морган не торопился верить байкам. Он знал, что доверенным лицом Франсуа Олоннэ был Ле Пикар. И потому однажды пригласил его к себе в каюту, где едва не придушил, чтобы выудить правду.

Не знаю, как Морган разгадал эту чертовщину, но уже спустя две недели весь его флот высадился здесь, на Саоне. Все было сделано под видом перевалочного пункта. С отрядом из нескольких человек мы и отправились в пещеру. Морган желал одного — увидеть все собственными глазами. Добравшись до сокровищницы, он велел вынести ружья и мушкеты, поскольку те пригодились бы в грядущем походе. А вот к серебру и прочим вещам он не притронулся и другим не позволил. Я, проклятье, не суеверен, но против Моргана идти никто не решался — и потому все выполнили приказ замуровать проход в это место. Над этим потрудился, в том числе, и я, хе-хе. Рисунок повязки — отличный ориентир, если захочется вернуться. Но с тех пор сюда более никто не захаживал. Пока не явился ты.

— А что случилось с Пьером дальше, после Маракайбо?

— После Маракайбо многие из старого состава разругались, все расползлись, кто куда. Не сразу, конечно, но… когда Морган пропал после захвата Панамы, нас разнесло друг от друга встречными ветрами. А Маракайбо… Первый раз я потерял глаз, второй — ногу. Волкер — обе ноги. Капитан Ричард Норман — часть чертежей. Бродяга Мартин — свои иллюминаторы. Можно продолжать до бесконечности, хотя не скажу, что битва была яростной. Морган проявил себя как величайший стратег и вывел нас из Маракайбо живыми, когда мы все до единого были уверены, что назад пути нет. И каким пеклом вышло, что опосля многие разругались на этой почве? А все потому, что никакие богатства не вернут здоровое тело и бодрый дух, парень. А значит, потеряли мы в тех сражениях все же больше, чем приобрели…

— Разве не такова сущность пиратской жизни? Убивать и грабить, чтобы затем жить в свое удовольствие.

— Верно, Дохляк. Охваченные триумфом победы, флибустьеры лакают ром, тискают голых девок и радуются жизни. Ровно до тех пор, пока в их карманах не станет пусто, а море не начнет зазывать гипнотическим шумом прибоя. Рано или поздно моряк скажет себе, что завязал. Но бывших моряков не бывает. Море зовет всегда, если ты почувствовал единожды его прелесть. Так все и повторяется раз за разом, только прибавляются раны на теле пирата. Или пока не дернется канат виселицы на его шее.