Долг корсара. Книга 1. Остров судьбы

Я уже не удивился, когда мне принесли артефакты этих семис. Не полноценные глыбы, как в поселении таинов возле пещеры, и не фрески, как при входе в пещеру. На этот раз — каменные головы величиной в ладонь и вытянутые статуэтки.

Пришлось в очередной раз поразиться внешности богов-семис. Уши с тремя дырками, выпученные глаза и губы. Пустые глазницы и пустой рот зачастую напичканы золотыми камнями и как будто припаянными.

— Эти камни и есть семис, верно? — решил уточнить я.

— Разумеется. Они выступают в роли духовно-связующего звена между миром материальным и духовным.

— Или виртуальным, — тихо проворчал я.

Интересно, в реальном мире Нэхуэль тоже верит во всю эту мистику? Или, находясь в виртуале, так трепетно относится к культуре?

Сжав в левой руке одного из семис, правой я сунул принесенную трубку-палку-ложкудляобуви в горло – такой жути требовал ритуал! Понятия не имею, чем была пропитана палка, но рвотный рефлекс сработал на отлично.

И только теперь мне представилась возможность вдохнуть ароматы зерен каоба. При первом же вдохе сильно защипало ноздри, заслезились глаза, взгляд заволокло тьмой, сознание начало меркнуть…

Глава 20. Назад, в прошлое

Странные размытые образы потоком проносятся в моем сознании, поочередно ускользая от внимания. Чувствую себя ветром, которому не хватает скорости. Не хватает направления. И я чувствую себя воздухом, зажатым скоплением хаотичных вещей, людей, зданий. Взгляд не может зацепиться ни за один предмет, он вынужден блуждать сквозь сероватую размытую пелену.

Суматоха. Напряжение. Невнятный шум, беспорядок, загромождение и теснота — такие странные образы и ощущения давят на меня снаружи, заставляют сдаться. Голоса людей проходят насквозь, наполненные вечной нервозностью, напряженностью, давкой. Я плыву по тесному пространству, но не являюсь его частью. Я — пустота.

И вот где-то вдали зажегся мощный луч, уходящий высоко в вечернее небо. В космос. За звезды. Кругом бесконечное множество людских силуэтов, для которых меня не существует. Какие-то палатки напичканы тут и там, это затрудняет путь, но я ощущаю вектор.

Гул нужно заглушить. Суматоха — источник грязи и зла. Это знание ревет во мне, заставляя устремиться к источнику света. Но этого не ведают силуэты, что продолжают мельтешить, толкаться и шуметь. Чувствую, как свет луча заглушает гул и напряжение вокруг, и я несусь к нему сквозь толпу, протискиваюсь через редкие щели меж силуэтов, кричу, толкаюсь воображаемыми локтями, перетекаю к лучу, как капля стекает по листку. Хочу быстрее — но не могу.

Чем ближе эпицентр столба света, тем мне легче. Этот свет чистит изнутри, омывает энергией, он испаряет грязь и напряжение, оставляет Суть. Я добираюсь до луча, но лишь на мгновенье — чтобы все поглотилось в немыслимо мощной вспышке света.

***

Горло пересохло настолько, что я был готов вцепиться зубами в плоды неизвестных растений. Руки заняты тяжеленным рундуком, который, черт возьми, нужно тащить наравне с пленными. Солнце слабо пробивалось сквозь высокие веерные и перистолистые пальмы, но прохладнее от того не становилось.

Адмирал наш Олоннэ явно переборщил с убийствами, будь я проклят. Голыши-индейцы хоть и встретили нас с миром, но тащить груз напрочь отказались. Идут теперь, ублюдки, по бокам каравана. Будь моя воля, все их запряг бы.

— Так уж и быть, Финнан, пора тебя заменить.

Якорь ему в глотку! Беззубая скотина, укравшая неделю назад мою бутыль портвейна, делает мне одолжение. Будь моя воля, содрал бы с него шкуру, как с английской овечки.

Мерзавцу повезло — как только он взялся за рундук вместо меня, адмирал дал приказ об остановке.

Я прошелся вперед группы к Олоннэ.

— Конан, можешь перевести еще раз, что говорят наши проводники? — обратился адмирал к переводчику. — Пойми меня правильно — впереди спуск к заводи мангровых деревьев.