Долг (ЛП)

Еще у меня есть другие тетя и дядя. Они не такие милые и смехотворно богаты. Их два сына, Брэм и Линден, живут сейчас в Штатах, в Калифорнии.

Моя семья оказалась черной овцой, но я не переживал по этому поводу. Я не часто общался с ними, вместо этого мы просто держались рядом с людьми, которые нас понимали. К счастью, несмотря на то, что мы росли в опасной части Глазго (что говорит о многом), в конце концов, мы смогли подняться на ноги. Мейзи занимается благотворительностью в Африке, а Мал - успешный фотограф.

И есть я. Я до сих пор не знаю, что собой представляю, не говоря уже о том, кто я.

Но мне повезло. Когда я оказался в Эдинбурге, в основном из-за Джессики, я позвонил Лаклану (Бригс работает профессором в Лондоне) и попытался снова наладить связи с семьей. Я знал, что Лаклан, по крайней мере, поймет меня, даже если он не знает всей истории.

Он знал о мисс Табите Шипли, которая жила на соседней улице, она поклонница регби и каждую неделю приносила ему цветы. Стоило ей упомянуть, что ее арендатор съехал, а Лаклан знал, что мне нужно место, где я мог бы жить, он почти сразу же все устроил.

Я все еще не уверен, понравился ли я ей, но это хорошая квартира и первый шаг по возвращению к нормальной жизни.

Второй шаг к нормальной жизни? Ну, я надеялся, что, когда найду Джессику, получу ответ.

Но сейчас у меня еще больше вопросов.

И первый: когда я снова увижу ее?

Глава 3 Джессика

— Что ты делаешь? Ты должна быть на правой полосе.

— Я не могу перестроиться в правую полосу, там идиотский грузовик.

— Если не сделаешь какой-то умный манёвр, мы опоздаем

— Съеду на следующем съезде, он приведёт нас на А7. Мы не опоздаем.

— Не опоздаем? Мы всегда чертовски опаздываем.

— Женщина, ты можешь хоть две секунды помолчать?

— Мне так жаль, Джесс.

Боковым зрением я вижу, как сестра поворачивается на пассажирском сиденье, чтобы посмотреть на меня, но я продолжаю смотреть в окно. Сегодня мир серый, каменные фасады Эдинбурга сливаются друг с другом, чередуясь с вывесками магазинов, газетных киосков и маникюрных салонов.

Кристина и ее муж Ли везут меня в Эдинбургскую королевскую больницу для еще одной встречи с доктором. Все надеются, что эта встреча будет последней перед тем, как мне снимут гипс. Но я напугана.

Прошлой ночью я плохо спала. Ворочалась и не могла уснуть, и когда, наконец, заснула, сны были ужасны.

Они всегда одинаковы и снятся мне все чаще и чаще. Я брожу по Эдинбургу одна среди ночи. Опускается туман, и, как в мрачном фильме, все в черно-белых тонах. Булыжники старого города сияют так, словно покрыты кровью. И запах, чего никогда раньше в снах не было. Металлический и обжигающий, как свежая рана.

Я быстро иду на своих идеальных ногах, и убеждена, кто-то следит за мной. Поворачиваю за угол и ныряю в переулок, который, по мере того, как я иду дальше, все сужается и сужается. Туман клубится непонятно откуда.

В конце концов, передо мной появляется туман, плавающая белая стена, через которую я пройти не могу, и мне приходиться развернуться.

Только на другом конце стоит мужчина, у него в руках ружье.

Его глаза в темноте сияют голубым.

Он кричит мне, однако я не понимаю его слов. Но это не важно.

Я должна умереть. Он говорит мне, что я должна умереть.

Он начинает идти, затем бежать, и я изо всех сил вжимаюсь в туман, отчаявшись сбежать.

Наконец, я прорываюсь, туман холодный и хватает меня, словно мертвыми руками.

Я начинаю бежать, протягивая руки, не имея понятия, куда направляюсь.

Затем моя правая нога слабеет.

Я падаю на землю, булыжники врезаются мне в лицо, и смотрю назад. Моя нога испарилась, на ее месте лишь пустота, тень мужчины приближается.

Каким-то образом мне удается встать на одну ногу. Я начинаю прыгать на одной ноге, довольно быстрое движение, чтобы у меня появилась надежда на спасение.

Затем другая нога тоже пропадает.

Исчезает бесследно.

Я падаю на землю и перекатываюсь на спину, лишь голова, туловище и руки.

И наблюдаю, как приближается тень.

Он подбирается все ближе и ближе, туман расступается для него, пока он не оказывается прямо передо мной.

Я смотрю в затуманенные глаза Льюиса Смита, когда он прижимает дуло ружья к моему лбу. Оно холоднее самого холода.

Он готовится нажать курок.

Затем его лицо превращается в лицо отца, как он выглядел, когда я был маленькой. Когда он останавливался у моей спальни и говорил мне, чтобы я закрыла рот.

Наконец, я кричу.

Ружье исчезает.

Я проснулась в поту, хватая ртом воздух. Гостевая спальня, в которую Кристина меня поселила, маленькая, светлая и приятная, но после этих снов она, словно гроб.

Я спустилась и сделала себе чай, а затем сидела и перелистывала дурацкие журналы, пока не взошло солнце. Только тогда, как и много раз до этого, я, наконец, уснула.

— Мы на месте, — самодовольно говорит Ли, когда машина резко подъезжает к знаку Стоп, его голос вырывает меня из моих воспоминаний. — Сказал же, что мы успеем.